Замечательных, редких, уникальных актрис у нас много, а Нонна Мордюкова -- одна.
Вроде бы и в последнем своем фильме она снялась уже более десяти лет назад, и старые черно-белые ленты с ее участием показывают по телевидению не так уж часто, а она по-прежнему остается лучшей и главной нашей актрисой. Хоть в телевикторину вопрос вставляй: великая русская река — это, конечно, Волга. Великий русский поэт — ясное дело, Пушкин. Великая русская киноактриса — вне всяких сомнений, Нонна Мордюкова.
И это при том, что талантливыми актрисами Россия не обделена.  Были у нас Вера Холодная, Любовь Орлова, Валентина Серова, Марина Ладынина, Вера Марецкая, Наталья Гундарева, да и нынче есть целый сонм здравствующих звезд и красавиц первой величины. А Нонна Мордюкова в народном сознании — все равно проходит первым номером. Не случайно ее именем названа одна из малых планет Солнечной системы, не случайно Британская энциклопедия внесла ее имя в список величайших актрис ХХ века.
В чем, спрашивается, секрет ее непреходящей популярности, всенародного обожания? А в том, что она сама — из народа, талантливое и яркое воплощение этого народа, его подлинной, а не выдуманной судьбы. Выросшая на Кубани, познавшая с юных лет тяжкий крестьянский труд, едва ли не по шпалам пришедшая учиться во ВГИК, она никогда не играла в сладких утопиях про невиданное кубанское изобилие или про ожидающий нас светлый путь. Она жила на экране реальной, трудной, подчас горькой жизнью, которой жил простой народ. Замечательный режиссер и педагог Сергей Герасимов, открывший Мордюкову в «Молодой гвардии», предрекал ей роли Анны Карениной, Наташи Ростовой, Антигоны, Александр Довженко восхищался ее античным профилем, но героиням Нонны Мордюковой не довелось плясать на балах, пить вино из тонких фужеров, носить развевающиеся хитоны и туфельки на шпильках. Они носили по большей части подбитые ветром ватники и фуфайки, суровые, до бровей, платки да надежные кирзачи, которыми удобно месить деревенскую грязь. У нее и фильмы называются неброско, но знаково: «Чужая родня», «Отчий дом», «Председатель», «Простая история», «Русское поле», «Трясина», «Журавушка», «Родня», «Мама»… В этих названиях — и предложенный ей нашим кинематографом жизненный материал, и ее внутренняя актерская тема, и отсвет ее собственной женской судьбы…
— Конечно, по молодости, — делилась со мной актриса, — хотелось на экране и графиней побыть, и светской львицей прикинуться. Но я знала и другое: надо играть, но нельзя заигрываться. Каждому из нас точка опоры нужна. Это еще древние понимали. У нас же в кубанской станице так говорили: будешь падать — держись за землю. И я держалась за нее, родимую. Меня всю жизнь волновали, притягивали люди непоказные, обездоленные, разбитые ранами, застарелыми болезнями, горьким вдовством. В этих так называемых простых людях — а играла я сплошь и рядом Ульян, Стапанид, Матрен, Глафир, Евдокий — бывали сокрыты такие запасы силы, доброты, душевности, народной мудрости, что передо мной никогда не вставала проблема так называемого «творческого диапазона». Я старалась рыть не вширь, а вглубь.
На этом пути, окромя всенародной любви, Нонна Викторовна не нарыла себе ни больших денег, ни дач с мерседесами, ни квартирных хором, которыми нынче с обложек глянцевых журналов крикливо кичатся так называемые «медийные звезды». Снималась в стужу и в зной, зачастую ела где попадя и что попадя, предпочитая, впрочем, простую деревенскую еду всяким заморским лакомствам. По линии бюро пропаганды киноискусства моталась с тяжеленными коробками пленок по стране, чтобы помочь своей многочисленной и преимущественно небогатой родне, да и самой заработать на мебель, на ремонт, на кофту новую. «Ни один мужчина ни разу мне конверт с зарплатой на стол не положил, катушку ниток не купил», — призналась она мне как-то в минуту дружеской откровенности. И при этом все равно влюблялась часто и пылко, с тем внутренним самоотречением, на которое способна только русская баба.
-- Когда Нонна влюблялась, -- рассказывает мне ее лучшая подруга, народная артистка России Римма Маркова, -- она вся буквально светилась, в ее глазах словно расцветала сирень.
А по свидетельству самой Нонны Викторовны, она кормила своих возлюбленных, пыль с них сдувала, наделяла несуществующими дарованиями, обольщала и обольщалась, а в один прекрасный день, когда пелена с влюбленных глаз спадала, выставляла на улицу чемодан с постиранными и отутюженными вещами. С небольшими вариациями так поступила она с красавцем, сыном писателя Бориса Пильняка, бывшим мужем Людмилы Гурченко Борисом Андроникашвили, так произошло и с народным артистом России, актером Владимиром Сошальским, который долго испытывал ее терпение постоянными загулами…
А до этого тринадцать лет терпела Мордюкова  унылый, безлюбовный брак с Вячеславом Тихоновым («тяжело, безрадостно мы жили, ни ему домой идти не хотелось, ни мне»). И как только умерла ее мать, председатель колхоза, пламенная коммунистка, перед лицом которой стыдилась даже думать о разводе, так сразу «самая красивая актерская пара Советского Союза» и распалась. Судьба распорядилась таким образом, что с тех пор их пути не пересеклись ни разу за 50 последующих лет: снимались у разных режиссеров, ездили на разные фестивали. Но под конец жизни Нонна Викторовна вспоминала бывшего (и единственного!) мужа с горькой нежностью — хотя бы в благодарность за кислую мерзлую капусту, которую ели вместе на заре своей творческой юности, когда жили в проходной комнате, были голодны, талантливы и верили в лучшую долю. Но… «Никогда хорошо не жили, не хрен и привыкать», -- с улыбкой цитировала мне Нонна Викторовна под конец жизни своего любимого писателя Василия Шукшина, в которого, оказывается, тоже была тайно и безответно влюблена.
В этой несложившейся, трудной личной жизни -- она тоже плоть от плоти своего не самого удачливого и счастливого на земле народа. Того народа, который, кстати, никогда не считал ее «актрисулькой», избалованной «кинозвездой». С присущим ей юмором Нонна Викторовна рассказывала мне, что под ее окнами никогда не дежурили фанаты, не рвали на сувенирные клочки платья, не пытались душить в приступах восторга. Встретят в магазине: «Ой, вы не Нонна Мордюкова случайно? — «Я самая». — «И вы ходите в овощной?» — «Вы же вместо меня ходить не будете». Так вот по свойски и поговорят. И понесут в разные стороны авоськи с помидорами и картошкой.
Не стала она богатой, не обзавелась обслугой и в новые времена. Однажды мы за чашкой чая посчитали с ней ее пенсию. Оказалось, легендарная актриса, ставшая символом страны, со всеми надбавками и накрутками – «от Лужкова», «от Союза кинематографистов» и т.д. и т.п. -- получала в месяц около 7 тысяч рублей. Сравните эту скромную сумму с пенсией в 300 тысяч рублей, которую, заботясь о своей безбедной старости, проводят себе иные губернаторы и мэры…  
Да, она не была счастливой в общепринятом смысле слова, если понимать под счастьем спокойную, размеренную жизнь, осененную мужниной и сыновней любовью (сын Нонны Викторовны и Вячеслава Тихонова Владимир Тихонов рано ушел из жизни из-за пристрастия к наркотикам). Спасалась она любовью народной. До самого смертного часа шли ей со всей страны письма, телеграммы с признанием в любви, с проявлениями нежности. Когда Нонна Викторовна в последние годы своей жизни сильно заболела, не на шутку взволновалась вся огромная наша страна. Незнакомые люди дежурили день и ночь у больницы, завалили ее цветами, фруктами, овощами, всевозможными деликатесами. Выплывая из забытья, рассказывала мне позже Мордюкова, она видела чьи-то сострадательные глаза, участливые руки, вытирающие ей пот со лба. Вот тогда Нонна Викторовна по-настоящему осознала, что она действительно народная артистка. Не только по званию и призванию, но и по характеру и сути своего творчества.
   
                                               Леонид ПАВЛЮЧИК.
            ( С некоторыми сокращениями опубликовано в «Российской газете»)