Про Катю Голубеву
Саша Валера
               


За 20 лет до СОБЫТИЯ -

                --- Она шла по старому обшарпанному паркетному полу коридора ВГИКа , собирая с подоконников и красных фанерных пожарных ящиков гранёные стаканы с остатками растворимого кофе из буфета на первом этаже. Что же будет с Бартасом, подумала она. Мне ведь только двадцать четыре… Надо работать с Аристакисяном, а потом… Потом я брошу эту проклятущую дворницкую и это всё. А в Париже, как было хорошо. На той скамейке напротив ночного, подсвеченного собора у воды... Катя отнесла стаканы в буфет, посидела за столом с Максимом, читающим стихи Аронзона вслух, покурила на лестнице и поднялась в 209-ю аудиторию.

  Артур давно живёт в аудитории, он не может заниматься в общежитии, а здесь можно на раскладушке спать прямо на сцене, на невысоком подиуме, задвинув тяжёлый тёмный занавес. Электроплитка есть. Сейчас поставлю жезвочку, подумал он, ещё есть там немного кофе. Мне ведь так немного нужно. Желудок вот только нехорошо что-то...

  Входит радостный и бодрый Сашакузнецов. Он проехал час на электричке до Киевского, потом сорок минут до Ботсада, а до этого он рано встал и, стараясь не разбудить жену и четырёхлетнюю Настеньку, оделся в спортивное, добежал по тропинке мимо старого дуба до лесного пруда, окунулся в уже холодную воду, почувствовал себя пятнадцатилетним Иисусом, обтёрся насухо, прибежал домой, принял душ, позавтракал и ещё успел на электричку.

  Когда он вошёл в 209-ю, Артур только встал и собирал раскладушку.
  - Привет! Вставайте, братцы, вставайте!
  - Саша… я хотел… сказать… ты самый старший и поэтому… ну… как ты, так и остальные. То есть, если серьёзно работать, особенно на этапе собирания образов…
  - Понял, понял, Артурчик. А где Катя?

  Входит Катя с тенями вокруг глаз, не нарисованными, а просто конституция у неё такая. Худенькая, в длинной простой юбке, она присаживается к одному из столов аудитории.
 - Сейчас Дашка приедет.
 - Волга? Вот у человека фамилия, прям псевдоним будто сценический.
 - Да, да… вот берите жезвочку… сейчас второй раз подниму и готов кофе. Сегодня начнём, пока эта Нана не приехала…
  - Ардов сказал, что Джорджиадзе только в октябре появится. Можно без неё работать пока.

  Через время, вокруг стола на сцене, низкой, как подиум, но с настоящим шкафом с книжками и продавленным креслом, собрались студенты-режиссёры набора 91-го года.

  "Вам повезло, вы первый набор без коммунистов", - говорил, помню, Баталов со сцены актового зала первого сентября.

  Вот уже несколько дней наш курс Ираклия Квирикадзе, набранный Наной Джорджиадзе, которую прислал её муж , пока сам болел в Америке, занимается с Борисом Викторовичем Ардовым.
  Он приходит поговорить, а потом опять уходит и мы остаёмся с Аристакисяном. Он ведь просто живёт здесь.

  Ардов как-то спросил: Среди вас пьющие есть? А мы так как-то все – нет, нет, что вы… Или промолчали… Мне-то! - самому старшему! - надо же было понять, что ему просто поговорить хочется, сходить  в столовку «Туриста»… а теперь вот поздно… эх, Борис Викторович... хороший мужик был...

 Собравшиеся вокруг стола обсуждают древнюю притчу из коллекции Артакисяна:
  «Нищий, много лет сидевший на одном месте в своём городе. Все давали ему. Очень редко, ночью, он уползал к женщине на другую сторону улицы. Там был её дом. Он любил её. Когда она умерла, её предали огню. Вслед ей умер нищий. Его решили похоронить на том месте, где он сидел много лет. Начали копать и через некоторое время лопата звякнула о что-то металлическое.  И обнаружили в земле золото».

  Артур: Место, Время, Человек - Суффистские принципы. Золото не как добро, а как данность. Место связано с Местом и тело нищего есть место, это есть тело его смерти и тело земли. Золото остаётся в земле, как в Месте – дом и тело золоту. Путь и тело, совершающее путь - одно и то же. Прибытие к самому себе. («Стань самим собой и мир станет недостоин тебя», Ев. От Фомы) Путешествие в Иерусалим к гробу Господню. Путь к себе. Погружение. На первом этапе займёмся собиранием урожая форм.
Дальше разговор о своих трактовках, видении притчи. Против часовой стрелки, говорят все собравшиеся студенты и вольный слушатель с актёрского Катя Голубева - по очереди.

  Саша: Нищий, чувствуя это место, стремится прикрыть его своим телом, спасая от ощущаемого им зла. Сконцентрированного здесь. Люди, давая ему, придают тем самым силы. И когда после его смерти копают, находят золото, как концентрацию зла. (Думаю, здесь мелко, т.к. золото не как данность, а на уровне Добро - Зло).

  Фёдор: Живут горожане и с ними происходят социальные катаклизмы: революции, войны, перестройки, демократии - процесс вырождения. Видя любовь нищего калеки к женщине, что принимает его ночью, они злятся и негодуют, суют нищему ненужные объедки. Женщина умирает в одиночестве. Неприятие горожан выражается в том, что её не хоронят в землю по-христиански, а кремируют в урну и ставят выше земли. Нищий чахнет на глазах. Понемногу ему начинают нести добрые продукты. Дети дают конфеты и пирожные. Сначала дети, а потом их матери и отцы. Но поздно. Ему не нужно. Он умирает. Решив его похоронить на этом месте, копают и находят золото. Золото должно быть в земле. Путь и тело должны быть едины. Любви нет в этом мире, благодаря этому, люди могут её исповедовать. Люди не хотели место пустым. «Свято место пусто не бывает». Место перестало быть живым, там появилась могила.

  На втором этапе занимаемся постановкой этюда на сцене, пользуясь формами из притчи, добытыми в многочасовой беседе за столом.  

  Смотрим этюд Сашикузнецова: Двое пришли в незнакомый дом, в чью-то дачу. Забрались в окно, открыв шпингалет через форточку. Ещё тёплый кофе на плитке. Он говорит своей девушке, что это дом его друга и мы его подождём. Между ними происходит конфликт, она убегает. Друг так и не приходит – это был чужой дом...

  Импровизируя с Ликой, мы проживаем ситуацию долго, долго говорим, варим кофе, валяемся на полу, держась за руки, я потрошу её сумку, вытягиваем её на биографическую реальность…    
  Лика вдруг плачет настоящими слезами.
  Потом мы обсуждаем всё виденное.

  Серёжа: жуть какая-то меня охватила. Это было какое-то...киношная реальность. Не театральная. Я жил, переживал. Входы, выходы в коридор, подчеркнули заколдованность места.
Дима: Стало стыдно смотреть на происходящее, с точки зрения подсматривающего. Когда Оля стала говорить, что я хотела, чтобы ты меня трахнул, здесь было недостаточно искренне.

   Гоги: Нет, это наоборот очень искренне.

  Фёдор: Естественно, неожиданно ощущение подглядывания в окно. Ситуация банальна, но что вы делали было очень хорошо. В начале Оля немного играла, но дальше пошло из подсознания.

  Лика: Мне легче даётся подсознание. Мне лень было придумывать. Иногда я входила в образ. Я перешла барьер во время этюда и мне теперь будет  легче.

  Фёдор: Финал немножко сделан, но тема одиночества всегда присутствовала. Хорошо одновременные диалоги.

  Коля: «Жопа» действительно пишется с двумя «п». Самодеятельность. Это просто пионерский лагерь. Подобными вещами можно заниматься запросто, но в ваш этюд можно поставить ложку, стул. Хватались какие-то вещи и т.д. В этом состоянии можно кайфовать, но ради чего это?

  Вики (Пакистан): Я сижу и десять слов я не понимаю. Когда Лика потребовала нежности: «Ты не можешь нежнее?» После этого я не понял, там был какой-то профессиональный дефект. Пластическое решение как в индийских фильмах. Река Инд всё равно забирает каждый год одного человека, несмотря на то, что англичане запретили бросать девушку, обвешанную золотом, как жертвоприношение. Жертва нужна. Гибель героини в конце под электричкой нужна.

  Гоги: Брук не боится этого, этих провалов.

  Артур: Человек что-то берёт из любого. Главное хотеть. Способность раскрываться. Всё остальное появится. Всё возникло из чего-то очень важного, они обречены пользоваться сокровенным, всё это просилось к нам. Нужно относиться к людям, как к вестникам, пророкам - они молчат, но ты старайся почувствовать. Главное начать жить, спокойно существовать. То, что я увидел, это лучшее из четырёх мастерских.

  Гоги: И лучшее из пяти  лет, что я видел в школе МХАТа.

  Артур: С середины особенно, было состояние друга, которого нет, как поле его смерти. Дом, как состояние кого-то, кто не появится здесь никогда. Когда мне Саша предложил войти в дом, я уже не мог ожить, ты должен пройти все состояния до конца. И дальше пошла тема смерти. Дом, как пасхальная скорлупа и мёртвые, вне отсутствия человека, вещи. Время остановилось, она прикасалась губами к мёртвой лампе, движение в сторону ребёнка - стало немного жутко. Дальше смешно не было - страшно. Самое важное - она хотела быть убитой, в меня вошла девушка, как моя мама, девушка, которая хочет быть убитой. Она спрашивает его о ребёнке, как его зовут. О своём ребёнке. Человек нашёл место для смерти, при странных обстоятельствах. Я хочу ощутить свою смерть на вкус, смерть как тело, как состояние. Входит в меня девушка, она хочет быть убитой, в меня входит девушка - она хочет родить ребёнка, как тело своей смерти. (В этюде Сашакузнецов говорил, что хочу войти в неё: «Роди меня обратно, я хочу в твою темноту, теплоту...») Мне понравилось. Она - Всё относится к её ребёнку - её трупу: не хочет чтобы дерьмо - будут копаться, делать снимки. Её обеспокоенность об этом тельце. «Я не хочу чтобы они знали, почему я это сделала» Сила в том, что я её веду, но центром является она, как женщина, рождающая тело смерти. Она создавала свою смерть. Лика не слышала текста Аронзона, который очень совпадал с тем, что она говорила до этого. И для меня это совпадение было новым.
Сашакузнецов читал текст Аронзона и он совпал с тем, что Лика говорила до этого.
На следующем, третьем этапе каждый предлагает (пишет) свою историю по заданным условиям, тем же, что и для этюда на сцене, пользуясь образами, добытыми из притчи.

  Вики: Образ у меня есть, но как сказать... Стоит шкаф, сидит на полу у шкафа он. Открывает дверь. Приходит она и закрывает. Он просит закрыть ещё раз. Зачем? Чтобы лучше открыть. Он встаёт и ходит вокруг шкафа как по канату. Она спрашивает: Это же плоская земля. Да, это мать. Посмотри, как трудно я хожу. Она включает музыку и говорит 1+1=1? Это недоверие к миру. И второй 1+1=всё равно 1, но это некрасиво. Она:  Но если мужчина один, то это некрасиво. Её раздражает его ходьба. Почему? Что ты? Он садится за стол и под музыку играет руками: щепоть в ладонь, щепоть о щепоть. У него получается и она начинает танцевать мелкими шагами. Потом он садится в шкаф и закрывается. Она падает. Есть миф: Она танцует под Луной, похожая на птицу. Она горит и из неё вылетает ребёнок.

  Фёдор: Он и Она в доме ждут сына. В окна стучат люди. В городе балаган на площади, но они ждут сына с улицы. В комнате они долго ждут сына. Он не выдерживает и выходит искать и не возвращается. Опять она ждёт. И она выходит и комната пустеет. Проходит время. Раскрывается дверь и в мёртвую комнату входит сын. Вещи рассыпаются. На кухне на плите тёплое молоко.

  Дима: Комната в коммуналке. Он и она. Дом выселен. Они прожили всю свою жизнь без детей в этой комнате. Он заболел и перестал говорить. Она постепенно сходит с ума и  переносит на мужа ожидание ребёнка. Поёт ему, ухаживает за ним. Не ест. Дом пуст. Она поёт. Он всё видит и понимает. Но не говорит. Он умирает ночью, но она продолжает бесконечно петь. Приходят люди и видят их мёртвыми. Горит свет, который никогда не выключался.
Паша: Муж, жена и ребёнок. Она больна, но ребёнок этого не знает. Её болезнь нервирует его. Он ждёт её. Она умирает и умирает его надежда, но проблемы вырастают.

  Серёжа: Зима. Пурга. Стоит керосиновая лампа. Он и она. Он просит снять стеклянный колпак, но она не хочет. Она греется возле лампы. Закрой, ведь я должен дописать роман. Но ведь я греюсь. Её финальный монолог о смерти. Керосин кончается. Он умирает. На столе лежит его книга. В начале он пишет о том, что человек - это великий филолог.

  Гоги: Идут люди, встают на площади и спят в спальниках вниз головой. На карнизах сидят хиппи и если кто-то выпадает из мешков, хиппи их подхватывают и улетают.

  Вадим: Мгновение: «Идентификация Адама» (Познание себя). А если я не такой как все? Ночь. Пустыня. Кочевник. Кривотолки дня не мешают мне сосредоточиться. Просыпаюсь в реанимации. Я хочу Еву. Меня зовут Лена. Я делаю второй шаг. Я здесь уже был? Кто-то стучит в окно. Это дождь. Пусть войдёт дождь. К вам пришли. Жена. Это кто? Его жена. Сегодня ночью...Ту-ту-ту-ту-ту...

  Лика: Притча моя вошла в спектакль. «Встать! Суд идёт!», эти реплики из этюда, это из моих замыслов.

  Артур: Мужчина и женщина. Квартира и комната ребёнка. Их комната и его комната. Они ждут сообщения о больном ребёнке. Его нет. И они не говорят о ребёнке. «Мы дали слово друг другу ничего не предпринимать и ждать, пока они позвонят. Спящие вещи. Страшно. Они прячут друг друга, друг в друге. Она говорит: «Я побегу туда». Это повторяется. Он говорит: «Нам говорят не звонить, мы звоним. Мы должны ждать звонка. Они держат друг друга. Делятся своими состояниями. Они решают что-то делать. Она предлагает ему побриться и почистить зубы. Но он не может - щётки красные, щетина длинная. Она не может делать салат. Однако они начинают есть. Они начинают кормить друг друга, но это очень трудно. Тогда он предлагает гадать по Библии, но строчки не дают ответа о ребёнке. Их тянет в детскую. Раздаётся звонок. Посторонний человек. Они ложатся на пол и начинают признаваться друг другу в немыслимых вещах. О том, что они скрывали. Она понимает, что он нуждается в признании. И она. А после этого она прощает ему, и он прощает ей, и она просит помочь ей не возвращаться больше сюда, если с ребёнком что-то случится. И они позволяют друг другу. Она может простить ему всё - ребёнка, его, квартиру, кровь, плоть - всё. Они тонут в блаженстве. Он прощает ей ребёнка, хотя когда они вошли, они обвиняли друг друга.

  На четвёртом этапе мы возвращаемся в притчу и выходим из неё следующим образом: две смерти, которые по-разному проявились и родились. При условии, что место остаётся прежним, остаётся телом человека и остаётся прежним. Это условие существования нищего. Существование в притче продолжается. Ты приходишь на эту улицу, где сидел нищий и находишь этого человека. Он родной тебе и ты должен продлить его смерть, чтобы не было вскрыто золото, чтобы с помощью слов, возникших в тебе в процессе (может быть, он сел на место предыдущего). Свято место пусто не бывает. Оно должно быть ничем, кроме человека. Это должно быть действие на сцене. Можно обойтись без партнёра и пребыванием на его месте, с ним вместе, не дать событиям измениться. Пользоваться словами и образами этой своей истории. Каждый должен остановить время и остановить цепь событий.
  Далее идёт написание своей истории на образах и формах, полученных после обсуждения и на основе своей темы, боли, волнующей тебя сегодня. Написание истории происходит уже в ночной кромешной тьме за окнами института, откуда вдруг появляется бродяка. Это настоящий реальный бездомный алкоголик, который говорит, что шёл мимо и вдруг понял, что надо зайти сюда. Как-то прошёл миом вахтёрши, а тогда не было этих препон – вертушек, да стеклянных щитков, полиции и вохры на входе в институт, а старшка вахтёрша, видать отлучилась по надобностям своим, вот он и вошёл, поднялся правильно и попал прямо к Артуру, который и выписал ему «паспорт», дал адрес монастыря и с богом отправил в путь.

      СОБЫТИЕ

             Париж. Кафе в Париже. Это «Бобур», что рядом с центром Помпиду. Если стоят лицом, то Бобур справа... нет, слева.

  Мы встречаемся там с Катей. 26 марта 2010 года, в мой день рождения. Она сидит у перил наверху одна и поднимает руку, мол, вот она я...

  - Мне тогда было двадцать четыре…
  - Катя, я ведь свой первый фильм с Алишером Хамидходжаевым снимал, он тогда заканчивал институт. А ты ведь с ним работала на картине «977»?

  Смеётся. Говорит, что, мол, теперь у нас есть общий узбек.    

  Улыбается, а тени вокруг глаз, теперь уже скорее синяки.
 
  Показывает дальний, тёмный угол кафе, где столик на одного, говорит, что обычно сидит там.

  - Полчаса сижу уже и никто не подошёл…

  - С’est qoi ca?! Merde, putan!! – встаю и дико озираюсь. Тут же появляется гарсон, видать принял меня за южного, горячего, да ещё отслужившего в иностранном легионе, где говорят так, что в Париже пугаются)

  Катя проводила меня по мосту через Сену до плас Сан Мишель, где за фонтаном дом культуры - мне туда, а ей позвонил Леос и она заторопилась с каким-то виноватым видом...

  А двадцать лет назад она уехала с Бартасом Шарунасом, а потом оставила ему ребёнка в его доме в Прибалтике, а потом уехала с Леосом Карраксом в Париж. Увидев Катю в «977», где в эпизоде ещё Леос снялся , я позвонил Артуру Аристакисяну и он дал мне её E-mail. Она ответила и мы встретились в марте, в её любимом кафе, поговорили, выпили по паре кофе и я заспешил на place Sant Michelle, договариваться с Ортегой о показе моего фильма.

  Когда мы почти бежали по каменному мосту через Сену, Катя посоветовала мне позвонить, что задерживаюсь, а то, говорит, они здесь не любят когда опаздывают… дала свой мобильный… постояла, подождала, научила как лучше сказать... И тут ей позвонил на мобильный кто-то, похоже Карракс. Она как-то тихо, слабо и виновато ответила, похоже, своему Леосу, сразу ослабевшим голосом: "Да, да, я сейчас скоро буду, через десять минут».

И я ушёл.

И она ушла.

Эй!! Леос (!!) Что там произошло?! Почему она умерла в сорок четыре года!?

Прав Баталов. Нам «повезло». Спектакль продолжается.

Приписка 14 июля 2012 года:
        Пару дней назад узнал, что Катя
     покончила жизнь  
   самоубийством...
 Почему?!
З  А  Ч  Е  М