Источник: http://www.snob.ru/profile/28505/blog/79945
Памяти Корбари
70 лет назад, 18 августа 1944 года на виселице в городе Кастрокаро оборвалась жизнь Сириуса (Сильвио) Корбари. Это уже потом его тело, вместе с телами Ирис Верзари, Адриано Казадеи и Артуро Спаццоли были вывешены на фонарях площади Саффи перед палаццо Альбертини в городе Форли, как то запечатлено на полотне Габриэле Мукки "Martiri di Forlì" (1952). Кто когда-либо видел это изображение, вряд ли его забудет. Именно благодаря ему я получил первоначальные сведения о "банде Корбари" – одном из самых знаменитых партизанских отрядов Эмилии-Романьи. У нас о нём не знают, равно как не был известен нашему зрителю и фильм Валентино Орсини "Корбари" (1970), где главную роль сыграл Джулиано Джемма. У нас вообще как-то перестали интересоваться итальянским Сопротивлением – а это ведь совершенно потрясающая страница истории Италии, вступившей во 2-ю мировую войну родиной фашизма, а вышедшей из неё страной антифашистского сопротивления, страной неореализма. «Италия в 1945 году чувствовала себя обновлённой, быть может, больше, чем любая другая европейская страна» (Дж. Феррара. Новое итальянское кино. М., 1959. С. 63).

Освобождение было принесено не на штыках союзников – задолго до капитуляции армий Кессельринга итальянцы освободились внутренне, хотя и дорогой ценой. 76 тысяч итальянских антифашистов – в большинстве своём молодых людей – сложили головы. Это самоочищение Италии, совершившееся между 25 июля 1943 г. и 25 апреля 1945 г., перелом, пережитый каждым жителем страны, независимо от социального статуса, – вообще одна из самых волнующих страниц в истории ХХ века, тем более нам эмоционально близкая, что её запечатлел великий кинематограф – от Росселини до Бертолуччи. Особенно убедителен образ этого искупительного пути итальянцев – кому к гибели, кому к свободе, – в фильме "Ночь Сан-Лоренцо" братьев П. и В. Тавиани (кстати, дебютировавших вместе с В. Орсини документальным фильмом на тот же сюжет – "Сан-Миньято, июль 44-го года"). «Корбари», может быть и более скромный по художественным достоинствам – в этом же ряду.

Сириусу Корбари, когда он взялся за оружие, было 20, столько же – его соратнице и возлюбленной Ирис Верзари. На фотографиях они выглядят старше: люди тогда взрослели мгновенно, не задерживаясь в юности; размытый во временных границах период тинейджерства изобретут много позже, в 1960-е.

Художник Габриэле Мукки, родившийся в 1899 году, годился «мученикам Форли» в отцы: он происходил из семьи преуспевающего художника, а мать была графиней. Первую мировую войну Мукки закончил в чине лейтенанта артиллерии, после чего получил образование инженера-строителя. Режим Муссолини утверждался на глазах его поколения, а за то, что оно не сумело такому ходу событий помешать, 20 лет спустя пришлось платить не только ему, но уже и поколению следующему. Впрочем, сам Мукки не заслуживает никаких упрёков: в последовательной интеллектуальной и эстетической оппозиции фашизму он находился давно, как и многие художники и писатели из его окружения, в частности, будущий «отец неореализма» Чезаре Дзаваттини, чьи книги Мукки иллюстрировал в 1930-е гг. Сам Мукки считается одним из основателей неореализма в изобразительном искусстве; знаменитый Ренато Гуттузо (он был младше Мукки на 13 лет) вышел из того же круга. В 1943 г. Мукки присоединился к партизанской борьбе в составе 186-й гарибальдийской бригады. Его жена, скульптор Дженни Мукки-Вигман, немка, была партизанской связной.

И тем удивительнее, что если «банда Корбари» – далёкое прошлое, и даже фильму В. Орсини уже 44 года, то участник 1-й мировой войны Габриэле Мукки – наш современник: он пережил всех – и Дженни, и Гуттузо и Дзаваттини, а умер в 2002 году, не дожив полутора месяцев до 103-летия и объединив в своей биографии век ХIХ и век ХХI…

У кого-то жизнь – длиннее века, у кого-то – короткая как вспышка; Корбари не дожил и до 22-х, но его посмертная жизнь длится уже 70 лет. Конечно, это иной Корбари – Корбари легенд, сложенных в народе, кинематографический Корбари, сыгранный Джулиано Джеммой. До какой степени соотносятся они с Корбари реальным, сказать может только владеющий всей полнотой материала историк, нам же приходится довериться Валентино Орсини, которому в 1944 году было 17 лет и он делал фильм, в том числе, о собственной юности.

Режиссёр не показывает предысторию Корбари, он с первого же кадра ставит его перед альтернативой – с кем быть. Свой выбор герой делает тут же, без малейшей рефлексии, застрелив сверстника-чернорубашечника, с которым перед тем делил трапезу. Потому что когда на твоих глазах голого человека травят собаками, выбор совершается сам собой. Эта спонтанность и детерминированность самоопределения очень достоверна. С того же самого момента Корбари обречён – ибо смел до безрассудства, анархичен, хочет изменить мир, а не способен уберечь от гибели ни себя, ни тех, кого любит, ни тех, кого увлёк за собой. Но иначе нельзя. Так совокупность обстоятельств сделала простого провинциального итальянского парня героем античной трагедии – и в жизни, и в фильме.

Невероятно впечатляет сцена обыденно, почти в автоматическом режиме совершаемой казни, когда Корбари Джеммы уже с накинутой на шею петлей быстро оглядывает палачей, буквально впиваясь в каждого глазами – чтобы запомнить!! Это безупречно переданное актёром сопротивление человека мысли о неизбежном конце –  кульминационный момент фильма Орсини, объясняющий экзистенциальные истоки итальянского Сопротивления и сопротивления вообще, которое всегда – вопреки, в т.ч. вопреки утилитарному расчёту. Его девиз –  «Противостоять!», как говорил кюре из Торси в «Дневнике сельского священника». Эта установка актуальна во все времена, а в нынешней России она – необходимое условие самосохранения личности,  сколько бы убаюкивающих глупостей о вреде критического мышления нам не подсовывали (см.: http://www.snob.ru/profile/27790/print/79139).

Инстинкт самосохранения – краеугольный камень здравого смысла, обычно предлагает нам компромисс, уклонение от действия или бегство от проблемы. Моральное оправдание этой тактики сводится к априорному суждению: «Ты бессилен что-либо изменить в этом мире». Для мещанина данной констатации достаточно, мещанин же философствующий находит нужным прибавить: «Лучше уж изменяйся и самосовершенствуйся сам», – как будто следовать пути, начертанному Григорием Сковородой в знаменитой автоэпитафии «Мир ловил меня, но не поймал», не означает – «противостоять». А как можно противостоять недеятельно?

Мир, который Корбари мечтал изменить, ловил, и всё-таки поймал его. Но – не возвратился после этого на круги своя, о предопределённости чего всякий раз твердит нам опасливый голос здравого смысла. Самопожертвование Корбари и ещё 76 тысяч итальянцев  мир изменило.