Мы все хотим, чтобы дети, насмотревшись телевизора, не бросались в кулачный бой друг с другом, не хватались за рюмочку, не нюхали травку и не бежали к реке топиться. Мы хотим сделать для этого все возможное и невозможное.

И начинаем - с невозможного. С Закона "О защите детей от информации, причиняющей вред здоровью и развитию". Нужен такой закон? Нужен - голосуют массы, по горло сытые нашим телевидением. Но закон, как известно, что дышло, а поворачивать у нас умеют так, что мало не покажется никому.

В новом законе едва ли не каждый пункт повторяет тезисы пресловутого "Кодекса Хейса", никак не способствовавшего распространению нравственности, но чуть не угробившего американское кино. Не работают такие тезисы - это доказано мировым опытом.

Что означает словосочетание "распространять информацию, побуждающую к совершению действий"? В "Заводном апельсине" Кубрика анализируется психология молодежной агрессии. Это распространение информации? Конечно: любое знание - плод информации. Побуждает ли фильм к насилию? Как для кого: больной на голову человек и в телефонной трубке увидит орудие убийства. И если рассуждать с его позиций, нужно запретить решительно все. Повесть "Тимур и его команда" может побудить к организации детских банд, у которых неизвестно что на уме. Роман "Воскресение" - увлечь идеей проституции. "Все смешалось в доме Облонских" и возмутительное поведение Анны Карениной - не сокрушение ли это семейных ценностей и не пропаганда ли суицида? "Неуловимые мстители" - разве не насаждение террористических наклонностей? А пушкинское "выпьем с горя, где же кружка?" - не растлевает ли Россию пьянством? Не говорю уже о бездне дурных примеров, поданных "Игроком" Достоевского.

Бред? Конечно. Намеренно беру классику: она более устойчива к дурости потомков. Что можно на основе таких постулатов сделать с современным искусством, уже показала "первая ласточка": отказ Министерства культуры в лице Ивана Демидова выдать прокатное удостоверение фильму, получившему Гран-при в Роттердаме. Понятно. Минкультуры тем самым призналось в неспособности навести порядок в киносетях, где и младенца пустят смотреть "эротику для взрослых", но в полной готовности тащить и не пущать гуртом все, что покажется сомнительным воцерковленному экс-ведущему "Музобоза".

Кодекс Хейса разрешал показать с экрана, как влюбленная пара наносит друг другу целомудренный поцелуй, но если двое подойдут к постели, монтажные ножницы должны захлопнуться в момент, когда их ноги оторвутся от пола. Все последующее не существует в природе и не дай бог, чтобы о нем узнали зрители. Под крылом такого кодекса фильмы стали стерильны и бесконфликтны, на них перестали ходить.

Кодекс был принят под давлением одной из религиозных конфессий США. Конфессия решила диктовать свои правила всему обществу. Перенесем этот опыт в наши дни, где уже есть примеры его крайних проявлений. На днях Венецианский кинофестиваль покажет фильм из Саудовской Аравии. Он снят тайком: по законам фундаменталистов, женщинам нельзя показать лицо, кино - под запретом, кинотеатры закрыты. Есть религии, запрещающие нарисовать человека. И даже есть религии, благословляющие человека съесть. Страшно представить, что станет с человечеством, если одна из религий получит возможность регламентировать жизнь всех.

Взорваны буддистские статуи - одно из чудес цивилизации. Это экстремисты наводили порядок так, как его понимают. В российской провинции фундаменталисты от православия при поддержке городских властей запретили постановку оперы "Балда" по "Сказке о попе и работнике его Балде" и уже переписали сказку Пушкина в более богоугодном духе. Иные деятели уверяют, что неугодные им строчки Лермонтова писаны не великим поэтом, а врагами России. Фундаментализм любит жечь не им написанные книги и разрушать не им созданные произведения искусства - это он пытается навязать всем свои условия жизни. Насильственная регламентация - путь к власти над людьми.
Единственное лекарство против таких напастей - отделение всего, что связано с верой, от государственных институтов, законодательства, суда, армии.

Отступление от этого правила ведет к тому самому разжиганию религиозной розни, от которой на словах пытаются уберечь общество: все на этой земле, включая насилие и убийства, делается из лучших побуждений.

Воцерковленный г-н Демидов исходит из православного понимания искусства, принимая решение о запрете кинофильма. Но в православии и театр считается грехом - как же г-н замминистра культуры собирается управлять греховной культурой? И не напоминает ли это лису, назначенную управлять курами? Все кино оказалось в зоне цензурной опасности, и Киносоюз резко отреагировал на историю с сербским фильмом, потребовав от Минкульта более взвешенных и конституционных решений.

Вышеупомянутый закон о мерах по охране здоровья и развития детей тоже, как мы видели, построен на строгих церковных представлениях об искусстве, где теперь, если исходить из положений закона, возможны только зрелища в духе рождественских мистерий. Потому что искусство все построено на конфликтах, на человеческих несовершенствах, оно от века провоцирует сильные, контрастные, предельные чувства - от любви до ненависти, от ужаса до умиротворенности. Искусство для детей - не исключение: именно такие чувства вызывали сказки про Кощея Бессмертного (один его вид заставляет холодеть), про Красную Шапочку, едва не съеденную Злым Волком, про Бабу-Ягу в жуткой Избушке на ножках от убитой и расчлененной курицы, про Мальчика-с-Пальчик, который заблудился в страшном лесу. Теперь, по логике, нужно все это запретить. Чтобы не травмировать. Хотя именно отсутствие такой "эмоциональной гимнастики" и нанесет развитию детей самую непоправимую травму.

В том, как собираются воплощать закон, живет древний языческий страх перед словами: скажешь "дьявол" - он тут же материализуется наяву. Поэтому о списке нежелательных слов уже ходят легенды, и любой человек с больным воображением может получить основания для исков в суд по поводу пропаганды того не знаю что. Зато, по-видимому, допустимо заниматься духовным стриптизом, вываливанием на зрителя мегатонн житейской грязи и базарным ором, каким стали программы Андрея Малахова и ему подобных, а также "юмористические шоу", на корню уничтожающие само понятие вкуса. Именно они методически растлевают и стар и млад, заражая нестойких вуайеризмом, цинизмом и пещерной агрессией. Но эту, по слову поэта, "порнографию духа" ТВ по-прежнему будет предпочитать честному и конструктивному разговору о жизни. Она стала сущим Эльдорадо для теледельцов, - и закон здесь безмолвствует.

Таким образом, принят еще один закон, который изначально неспособен работать: при его буквальном применении мы расстанемся с искусством как таковым. Но он не будет работать и при его компромиссном применении. Он пытается регламентировать, в каком возрасте дети могут видеть нежелательные зрелища "заболевания, несчастного случая, аварии или катастрофы", и телеканалы решили показывать перед "сомнительным" зрелищем табличку: мол, детей до 6 лет немедленно убрать от экранов! О том, как это будут выполнять зрители-родители и будут ли выполнять вообще, предлагаю догадаться читателям.
Но даже если всех детишек, которым не нужно знать об авариях и болезнях, вымести из зоны видимости, остаются домашние разговоры пап и мам, Интернет, книги в шкафу, видеодиски на полке и пресловутое "влияние улицы". Детишки все равно будут смотреть про аварии и смерти, и даже про Кощея с Неуловимыми мстителями - только тайком и без родительских объяснений. Жизнь все равно пробьет себе дорогу - но уже контрабандой.