Влип не только «Клип» – влипли все

Виктор МАТИЗЕН

Лагерный срок для «перформансисток» из Pussy Riot, запрет фильма-призера международного кинофестиваля, принятие закона «О защите детей от информации, причиняющей вред здоровью и развитию», черный список русских слов, недопустимых в телеэфире, – звенья одной цепи, на которую государство стремится посадить сначала искусство, а затем и все гражданское общество.

Закон касается не только телепередач, но и фильмов, показываемых по ТВ, и книг, и сайтов, чем напрямую посягает на интересы взрослых. Ведь если речь только о детях, нет никакой проблемы – приглашайте в телеведущие людей, владеющих культурным языком, рекомендуйте гостям воздержаться от обсценной лексики, сдвиньте за полночь картины с рискованными сценами, повесьте в угол экрана предупредительный знак родителям: «Разрешено к просмотру только тем, кто старше 16», не продавайте малышам сочинения маркиза де Сада, «запарольте» компьютер, чтобы ребенок мог зайти только в детскую Сеть. Не хотят. Думаете, что законодатели не ведают, что творят? Еще как ведают. Отлично понимают, что запрет на распространение информации, побуждающей к совершению недопустимых действий, можно применить к произведениям Достоевского (вдруг пример Раскольникова побудит кого-то убить пенсионерку?), Толстого (а что если читательницы последуют примеру Анны Карениной, начнут изменять мужьям и бросаться под поезда?) и Пушкина (как бы пример Балды не побудил какого-нибудь служку щелбаном вышибить разум у почтенного иерарха?). И скорее всего, не собираются гнобить «Преступление и наказание», «Анну Каренину» и «Сказку о попе и о работнике его Балде» как произведения, разжигающие классовую и религиозную рознь (хотя первое и последнее – не факт: возмутился же сталинский нарком Каганович постановкой романа: «Это зачем? Чтобы наша молодежь училась лущить старушек?», и запретили же недавно в российской провинции постановку оперы про попа и Балду). Они всего лишь желают иметь закон, который преследует вовсе не ту цель, которую декларирует, и разрешает им положить на полку любой фильм, сжечь любую книгу и посадить любого художника, который им не понравится. Теперь они его имеют.

Их не смущает, что из-за посадки трех концептуалисток Россия потеряла в глазах мирового сообщества столько же, сколько СССР из-за травли Пастернака, суда над Синявским и Даниэлем или высылки Солженицына, пустив на ветер миллиарды, ухлопанные на улучшение своего имиджа в мире. Они не возражают против постыдных телешоу, разогревающих худшие инстинкты. Их не беспокоит, что вследствие запрета тысячи подростков, которые в противном случае и не узнали бы о существовании «Клипа», теперь захотят во что бы то ни стало его увидеть. Их не тревожит избирательное применение законов, инквизиционные процессы и охота на ведьм, сиречь бесов. Если эти люди не способны лечить нарывы на руках – будут отсекать руки, если не могут найти в толпе преступника – посадят всю толпу, а если не умеют и не желают регулировать дорожное движение – они запретят автомобили. Не верите? Прочтите анекдотический ответ Минкульта, согласно которому «неиспользование в случае с фильмом «Клип» установления для просмотра возрастного ограничения связано с тем, что на практике далеко не все кинотеатры соблюдают установленные ограничения». Вчитайтесь в чудовищный канцеляризм «неиспользование установления ограничения», чтобы оценить уровень культуры тех, кто вписал это в официальный ответ министерства на запрос журналистки. Это люди, которые пойдут на любой реакционный и противоконституционный акт, который двинет страну назад, в бесправное советское прошлое и Темное Средневековье.

Только не надо уповать на старое правило, согласно которому несовершенство исполнения российских законов умеряет и их жестокость и бессмысленность, равно как и наоборот. За несущественными на первый взгляд репрессивными мерами (подумаешь, посадили трех хулиганок, не выдали удостоверение какому-то там фильму, запретили материться с экрана) скрывается наступление на гражданские свободы: государство хочет отсечь нас от нежелательной для него информации. То, что касается слов, коснется предложений, затем под нож цензора лягут главы, а затем и головы. Все проверено историческим опытом, и в России есть люди, которые надеются его повторить. Каждый цензурный акт – это колокол, и не надо спрашивать, по ком именно он звонит – он звонит по гражданской казни всего гражданского общества.

Автор – кинообозреватель «НИ»