Федеральная антимонопольная служба (ФАС) опротестовала новую схему государственного финансирования отечественных фильмов, направив вице-премьеру РФ Александру Жукову письмо с призывом разобраться в ситуации.

Причем проблемой обеспокоена не только ФАС, но и продюсерские компании. Напомним, что согласно новой схеме, внедренной весной этого года, государственные средства на съемку фильмов распределяются между крупными продюсерскими компаниями («мейджорами»), которые признаны лидерами киноиндустрии (СТВ, «Дирекция кино», «Тритэ» Никиты Михалкова, «Базелевс» Тимура Бекмамбетова, «Централ партнершип», «Профит», Art Pictures Федора Бондарчука и «Рекун»). В итоге сотрудники ФАС, а также не попавшие в список кинематографисты заявляют, что такое распределение незаконно. Но главное, что не понятно, как теперь будет финансироваться малобюджетное кино, в том числе и фильмы молодых режиссеров, чье творчество всегда было магнитом интересов на фестивалях любого уровня.

Представители антимонопольной службы надеются, что схема будет пересмотрена. Кинорежиссеры малобюджетных фильмов не надеются, похоже, ни на что, поскольку несколько месяцев назад распределение госсредств уже началось. Каждая из восьми продюсерских групп получает (через Фонд социальной и экономической поддержки кинематографии) по 250 млн. рублей (примерно 8 млн. долларов): вместо одного блокбастера на эту сумму можно было бы снять несколько художественных и документальных фильмов. И хотя при Министерстве культуры есть программы, финансирующие малобюджетные и документальные фильмы, этих сумм явно не хватит, чтобы выделить деньги на каждую из поданных заявок: к настоящему моменту режиссеры выстроились в длинную очередь в надежде получить хоть какие-то средства. Есть проблема и другого плана: сумма, выделенная на съемку малобюджетного фильма, полностью потратится на производство и не останется средств на рекламу и выпуск фильма на широкий экран. Следовательно, фильмы во многих случаях лягут на полку либо будут транслироваться ограниченным тиражом на фестивалях.

«Бегаю с протянутой рукой»

Алла Сурикова, например, привыкла самостоятельно изыскивать средства для собственных проектов. «Я спрашиваю у моих коллег, не попавших в число избранных: ну как? Они разводят руками: а никак, – рассказала Сурикова корреспонденту «НИ». – Одна надежда, что очередной эксперимент с отечественным кино – ненадолго. «Жаль только жить в эту пору прекрасную…» Студия «Позитив-фильм», которой я руковожу уже десять лет, упаковывает в коробки свое имущество, вывозит фильмы, сценарии, архив – в подвал ко мне на дачу. Студия создавалась в тяжкие для кино годы, когда грянул кризис 1998 года. По «Мосфильму» бегали крысы. В 1999-м я выпускала первых студентов – в никуда. Вот тогда родилась у меня идея, чтоб они снимали документальные фильмы о провинциальных музеях... Сейчас у нас почти 60 фильмов – это очень духовное, но абсолютно некоммерческое предприятие. Еще студия делает уже десять лет фестиваль комедийного кино «Улыбнись, Россия!». Но с каждым годом улыбаться все сложнее: финансирование уменьшается, а имя ронять не хочется. Вот и бегаю с протянутой рукой: подайте на воду и цветы...»

Более оптимистично настроен кинорежиссер Алексей Попогребский: «Думаю, коллапса не будет, – говорит он «НИ», – но нам, кинематографистам, не попавшим в число «мейджоров», работать будет сложнее и особенно трудно будет тем, кто хочет снять не тупо массовое кино, а своеобразный арт-мейнстрим. И все же я бы не стал волноваться раньше времени, ведь в программах Министерства культуры, как я знаю, дебютное кино прописано отдельной строкой. Правда, какое количество дебютов получится в итоге, это вопрос уже к Министерству культуры. Поэтому сейчас всем очень интересно, как будет работать механизм финансирования авторского кино и малобюджетного кино по линии Министерства культуры. Единственное, что внушает оптимизм, что у нашей кинокомпании «Коктебель» все-таки начинает запускаться проект – новый фильм Василия Сигарева (как раз по линии министерства). Он будет сниматься на совсем небольшие деньги. Это будет первый пробный шаг, потому что из людей, которых я знаю, мало кто за последний год вообще запустился».

Богатое бедное кино

Сами термины «бюджет», «малобюджетный», «высокобюджетный» внедрились в наше кино во времена перестройки. Прежде никому в голову не приходило обсуждать бюджеты (сметы) фильмов, поскольку единственным в стране заказчиком, спонсором, продюсером и прокатчиком было государство. Дали тебе разрешение снимать фильм, вот и радуйся. Деньги кончились – государство добавит. Где показывать? Не твоя печаль. По всей гигантской территории шестой части света. Во всех кинотеатрах – больших, маленьких, сельских клубах. Неделю, месяц, год, два. Кино смотрело все население Советского Союза от мала до велика. Развлечениями жизнь была небогата, да и билет в кино стоил копейки: 25 копеек – на дневной сеанс, 50 – на вечерний. Другое дело, что давали снимать далеко не всем дипломированным (о недипломированных и речи не было). От окончания вуза до первой постановки можно было поседеть, а во время долгожданной постановки – побелеть от цензурного прессинга. С перестройкой появилось подобие рынка. Тогда-то и заговорили о «бюджетах».

Первый проект малобюджетного кино родился в середине 1990-х на киностудии Горького и сразу подвергся нещадной критике. Что это за междусобойчик такой, возмутились те, кого не взяли в компанию (а объединились, естественно, молодые единомышленники). «У них нет единой программы», – негодовали критики. Проект, не закончившись, оборвался полууспехом, дав возможность стартовать в большом кино целой группе молодых талантливых режиссеров и сценаристов, в числе которых Сергей Ливнев, Николай Лебедев, Константин Мурзенко и Олег Фомин. Наверное, это была последняя постсоветская попытка выжить в кино не в одиночку. В момент надвигающегося дефолта это был разумный рыночный шаг – оптом (когда финансируется пакет, а не отдельный проект) всегда дешевле, чем в розницу. Кроме того, впервые о малобюджетном кино заговорили не просто как о кино, снятом за небольшие деньги, а как о явлении эстетическом.

Сейчас авторы малобюджетных проектов выживают все больше в одиночку. Между тем это основная (и пока лучшая) часть всего российского кинематографа. Еще пять лет назад 85% российских фильмов снимались с бюджетом менее или немногим более миллиона долларов. В ситуации экономического кризиса подобные бюджеты стали обычными. Именно здесь сосредоточены основные творческие силы, идеи, фестивальные успехи: и Алексей Федорченко с его «Первыми на Луне», показанными в Венеции (в эти дни он демонстрирует там же свои «Овсянки»), и Алексей Мурадов, снявший свой, тоже венецианский дебют «Змей» за 12 тыс. долларов, и Павел Бардин (берлинский триумф «России-88»), и многие другие. Государство до недавнего времени именно сюда обращало свои взоры: прибыли эти фильмы не приносили (они не были рассчитаны на массового зрителя), но на культуру и престиж страны работали.

Малобюджетное кино – кино идей. Это основа великого итальянского неореализма, «новой французской волны», из него выросли лучшие голливудские – Вуди Аллен, Скорсезе, тот же Коппола, влезавший в долги к родственникам, чтобы снимать что душе мило.

«Не унижайте нас и себя»

В последнее время акценты в кинематографе кардинально изменились после того, как появился жанр под названием «блокбастер патриотического содержания». Почему-то считается, что, снимая такие блокбастеры, восьмерка «мейджоров» и рынок создаст, и культуру поднимет, и национальное самосознание возродит, и на Каннскую лестницу приведет. На Каннскую лестницу, конечно, хочется всем режиссерам, но с «патриотическими блокбастерами» появляться там бессмысленно, хотя именно под такое кино в России легче получить деньги. Считается, что на блокбастерах выросло новое поколение российских зрителей, которые охотно заплатят деньги за билет в кино. «Я прекрасно понимаю этих зрителей, – говорит «НИ» Алексей Попогребский. – Но мало кто помнит, что есть фильмы, которые требуют зрительского соучастия. В Европе развита культура хождения на фильм, который заведомо непростой. У нас же эта культура очень низка. Например, когда у меня есть возможность куда-то поехать и выступить с фильмом перед зрителями, я всегда на это иду. С фильмом «Как я провел этим летом» я ездил по многим городам. И когда мы приезжали, люди искренне удивлялись и спрашивали: «Почему вы к нам приехали?» Они были не особенно избалованы такими визитами. До них доезжали только группы крупных коммерческих фильмов типа «Каникулы строгого режима». Но когда у людей есть возможность не только увидеть фильм, но еще и пообщаться с авторами до и после просмотра, то возникает контекст, взаимодействие. И может быть, в следующий раз они с большим интересом и с большим соучастием отнесутся к фильму».

Новая структура финансирования еще больше запутала и без того запутанную ситуацию с дефинициями. Что такое авторское кино? Что такое малобюджетное кино? Сколько это – малый бюджет? Кинематографисты озираются на Голливуд, где четыре млн. долларов считается малым бюджетом. И с определениями строго: кино малобюджетное, очень малобюджетное, микробюджетное, внебюджетное (no budget).

Малобюджетное – не значит, бедное. Просто иначе задуманное, даже на уровне идеи. Сценарий малобюджетного фильма – это особая эстетическая категория. Он не предусматривает сцен батальных, массовых, спецэффектов, съемок в «Метрополитен-опера» или Букингемском дворце. На участие Джорджа Клуни или Джулии Робертс рассчитывать тоже не стоит, тол%ко если вдруг они не окажутся близкими родственниками режиссера или продюсера.

В России (в силу ментальности) кино снимается совершенно иначе. Например, есть хороший сценарий, съемки которого обойдутся в пять млн. рублей, но у продюсера есть всего один млн. Ребята, снимать будем? Затянем потуже пояса? Кто же откажется? Особенно, если это дебютант или малоизвестный автор. А надо бы отказаться. И режиссеру, и продюсеру, поскольку из-за нехватки средств сценарий кромсается по живому. В результате получается кино не малобюджетное, то есть снятое адекватно сценарию, а бедное. Убогое. Все на заплатках.

«Мне кажется, что и студиям, получившим заветные 8 млн. рублей, тоже непросто, – говорит Алла Сурикова, – надо снять хорошие фильмы, выпустить их в прокат, в прокате заработать деньги, и деньги вернуть фонду... Огромный риск, а при нашей прокатной системе практически безнадежный. Нереально это сделать. Почти нереально, если нет собственного проката. В кино ходит молодежь от 12 и старше. Они уже выросли на блокбастерах с попкорном. Блокбастер стоит всех 8 млн., а то и больше. А вот как собрать эти деньги в прокате, да еще вложив в рекламу фильма несколько млн.? Значит – убыток, и никаких гарантий качества. Надежда на частных инвесторов небольшая... Зачастую это люди малограмотные и жадные… Я как-то спросила у одного такого, что он собирается снимать. Он сказал «Пуля – золотой осел». Оказывается, речь шла о «Золотом осле» Апулея. Ну и сериалы. Они будут сниматься, пожалуй, еще активнее, чем раньше. Под шум кризиса – много дешевого и непритязательного. Я принципиальный оптимист. Я снимаю комедии и всегда за то, чтоб на экране не унижали человека, а давали ему возможность постоять за свое достоинство. Сейчас я обращаюсь к тем, от кого зависит завтрашний день кино: не унижайте нас и себя. Кино – великое искусство, им нельзя играть, как футбольным мячом, а тем более бить в свои ворота».

Андрей ЭШПАЙ, режиссер:
– Лично мне, может быть, легче, потому что я много работал в телевизионном кино в отличие от режиссеров, которые категорически отказываются работать для телевидения. А картины, производство которых, как мне кажется, мне по силам организовать, я стараюсь продюсировать сам, потому что в таком кино очень важно сделать все так, как ты чувствуешь. Что касается теперешнего деления средств на те восемь студий, которые вычислены, как наиболее успешные, они и вправду наиболее успешные. Но я слышал, что и эти основные студии-мейджоры будут заниматься арт-проектами. Возможно, сильно увеличится конкурс для многих и многих замечательных режиссеров и они сейчас попадут в очень сложную ситуацию, потому что количество этих проектов резко уменьшится. Мне бы, конечно, хотелось какого-то равноправия, паритета. Чтоб режиссеры все-таки имели возможность работать. Потому что есть много замечательных режиссеров, снимающих картины, которые не могут вернуть деньги, но картины эти действительно интересные. Я не говорю сейчас о развлекательной стороне. Развлекательный кинематограф это совершенно отдельная область, которая, кстати, у нас тоже существует очень неровно. У нас нет потока коммерческих фильмов, когда бы каждый месяц-два выходил фильм, который собирал бы огромное количество зрителей. Этого тоже нет. И тут много неразрешенных вопросов, но прерывать линию кино поиска, авторского кино и языкового кино – это смерти подобно для всей кинематографии. Я в этом убежден.

Борис ХЛЕБНИКОВ, режиссер:
–У этой новой системы есть огромные плюсы и огромные минусы. Плюсы я вижу в том, что все эти восемь производящих компаний зарекомендовали себя довольно солидным образом. И каждая из них отвечает вкусам того или иного слоя населения. У каждой из этих восьми студий есть некий знак качества. И в этом смысле меня как раз не пугает, что огромное количество совершенно непонятных производителей и фильмов, которые производились в никуда, отпали. Абсолютно понятно, почему это произошло – тут действует логика рынка. Это я считаю несомненным плюсом. А таким же точно, если не большим минусом я считаю, что государству намного легче контролировать восемь студий, чем бесчисленное количество продюсеров, которое существовало до этого. Я имею в виду возможный идеологический контроль. И это меня настораживает и пугает. А в том, что что-то сильно изменится из-за нового финансирования, я не уверен. Мне кажется, пока это только досужие страхи. Для арт-проектов схема, на мой взгляд, сильно не изменилась. Просто сократилось количество проектов, которые будут финансировать. Схема осталась той же: любой независимый продюсер может подать проект на господдержку и получить ее отдельно от этих восьми студий. Но в зависимости от того, как это будет происходить на практике, будет понятно, насколько это было полезное или вредное решение.

ЕВГЕНИЯ ТИРДАТОВА, МАРИЯ МИХАЙЛОВА, ВИКТОР БОРЗЕНКО