В конкурсе VII Римского кинофестиваля участвует фильм уральского режиссера Алексея Федорченко "Небесные жены луговых мари".

Мы сидим в екатеринбургском Доме кино, и Федорченко только что показал мне несколько фрагментов фильма. Они изумляют экзотикой обстановки и костюмов, живописностью каждого кадра, снятого оператором Шандором Беркеши.

– Очень красиво! В традициях лучших картин Параджанова.

– Про деревню сейчас снимают в основном в сепии - выходит нечто однотонное, серое. Мне хотелось, чтобы всё было ярко, как марийская квартира. Сине-зеленое, красно-желтое...

– Давайте расскажем несведущим: кто такие луговые мари?

– Это народ, который проживает на Волге, в основном в республике Марий-Эл. Но мари – язычники, и, спасаясь от православия, частично переселись на Урал и за Урал. Поэтому мари бывают луговые, горные и восточные – уральские. Язык у горных не похож на язык луговых, у уральских немного похож, но они испытали влияние уральских народов – русских и башкир, и язык сильно изменился. Есть серьезные различия и в культуре, потому что если в Марий-Эл православие все-таки пришло, то восточные мари в большей степени хранят традиции луговых.

– Почему вы ими заинтересовались?

– Потому что прочитал книгу Дениса Осокина с тем же названием. Это было лет семь назад, и я сразу решил, что надо делать кино. Стали изучать эту культуру, мы поехали в Марий-Эл, сняли там фильм «Шошо», и это была как бы разминка перед «Небесными женами».

– Я смотрю, с Осокиным у вас уже сложился очень прочный творческий союз.

– Да, мы сделали уже несколько картин, а сейчас я приступаю к новому фильму по его книге «Ангелы и революция». Это была его первая книга, которая принесла ему известность и премию «Триумф». Я сразу в эту книгу влюбился, прочитав ее в журнале «Знамя» в 2003 году. Понял, что это мой автор, и поехал в Казань искать Дениса. Вещь очень интересная и по содержанию и по форме: это книга, как бы написанная в 1923 году молодым художником, работающим в вятском ЧК, он ровесник века, живет больше женщинами и друзьями, чем революцией, и у него постепенно открываются глаза. Книга светлая, радостная, грустная, трагическая.

– Фильм «Небесные жены» идет 105 минут. Тупо делю на 22 новеллы, из которых он состоит, – выходит меньше пяти минут на новеллу. Это сборник анекдотов или новеллы складываются в рассказ об единой судьбе?

-Там очень необычная структура. Фильм - о жизни обычной марийской деревни. Сюжетно новеллы друг с другом не связаны – только местом действия, культурой и языком луговых мари. В каждой - своя героиня. Каждая идет от полутора минут до десяти. Снимали мы во все времена года - получился фильм-календарь, фильм-орнамент, фильм-«декамерон», эротическая комедия. Снимали в полутораста километров от Екатеринбурга в марийских деревнях и в республике Марий-Эл, где марийские поселки крупнее.

– Снято на языке, который, как я понимаю, почти уже не существует?

– Он существует, но его ареал сокращается. В фильме замечательные диалоги, и он будет сделан в двух вариантах: за пределами России пойдет с субтитрами, в России – с авторским закадровым переводом.

– Я читал, что даже ваши актеры - жители деревень - были вынуждены учить этот язык. Зачем он понадобился? Для большей этнографичности?

– Язык позволяет отстраниться от реальности, посмотреть на привычные пейзажи и лица со стороны. Когда другой язык – всё меняется, получается какой-то волшебный мир. Толкиен даже написал специальный язык для своей придуманной страны, и этот новый хоббитовский язык сразу придал происходящему эпичность. С языком луговых мари было очень непросто: исчезают слова, а те, что остались в обиходе, ограничены хозяйственным двором. Все, что за пределами двора, уже не имеет марийских названий и обозначается русскими словами. Поэтому с нами работал специалист по языку. Снималось довольно много марийских непрофессиональных актеров, которые говорят на «восточном» языке и не говорят на луговом. Так что был двойной перевод, и им приходилось учить незнакомые слова. А для нас это было втройне сложно, но очень интересно!

– Как отнеслись местные жители, участники фильма, к задачам, которые вы перед ними ставили? Здесь есть очень рискованные сцены.

-Конечно, я опасался афишировать эротические сцены. Есть там и диалоги, непривычные для традиционно "народного" кинематографа. Наши консультанты, стиснув зубы, переводили страшные для них тексты, но по ходу дела увлекались и потом участвовали в работе съемочной группы. Даже привлекали всё новых помощников и на Урале и в Марий-Эл. Но я понимаю: конечно, будет волна недовольства среди фанатиков. Она возникла уже на этапе идеи. На марийских сайтах негодовали: не трогайте наших чистых марийских женщин, кино про марийцев должен снимать марийский режиссер! То есть всё будет как всегда: половина зрителей уйдет недовольными, вторая половина будет аплодировать.
 
Для меня трудность представляла не столько эротика, сколько традиционная религия. Задача: придумывая, не обидь! Я этот принцип проверил на "Шошо". Для меня этот фильм очень важен - я его считаю одним из лучших. Там действовали реальные марийские священники - "карты". Это такие друиды, которые проводят моления в рощах, у каждого бога есть свое дерево, и они перед этими деревьями служат. В "Шошо" они играют самих себя. Надо было объяснить священнику обряд, который он не знает, потому что обряд мог быть просто забыт - ведь народная традиция в советское время прерывалась на несколько десятилетий! И мы объясняли: мол, такое могло бы быть, это не оскорбляет веру, а ее обогащает. Это могла быть реконструкция, а могла быть и наша придумка.
http://gifki.me/
Так и в "Небесных женах": люди с удовольствием участвовали и в обрядах, которые мы придумывали, читали тексты, которые мы предлагали. Замечательно светлые люди - они не оскорбляются без повода, а понимают: есть любовь - значит все хорошо. А любви в нашем фильме - выше крыши. Приехав в Йошкар-Олу, я пошел к  верховному карту марийского народа. Он не сразу, но благословил нашу группу, преломил хлеб, отведал вино, прочитал молитву, сказал, что деревья, ласточки и солнце нам будут помогать, и действительно все это нам помогало. Особенно ласточки: я монтировал фильм (а монтаж был сложным), и когда сделал очередной вариант, в окно монтажной залетела ласточка. Тут я и сказал: стоп!