Хвост и собака

В Турине собрались киноманьяки

Туринский кинофестиваль славится своими ретроспективами: если здесь показывают фильмы мастеров прошлого, то по максимуму. В позапрошлом году был представлен «весь» Джон Хьюстон. В прошлом – «весь» Роберт Олтмен. Нынче – «весь» Джозеф Лоузи: 32 полнометражных фильма. Не отстают и панорамы: в программе «Обладание и одержимость» собраны едва ли не все страшилки 2012 года, созданные независимыми режиссерами.

Мало кто знает, что обладатель «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля Джозеф Лоузи («Посредник», 1970) в 1935 году побывал в России, где свел знакомство с Мейерхольдом, Эйзенштейном и Довженко. Этот вояж послужил одной из причин изгнания Лоузи из Голливуда во времена маккартизма, давшего толчок его международной режиссерской карьере. Она начиналась под псевдонимами Андреа Форцано, Виктор Хенбери и Джозеф Уолтон. Сам Лоузи вывел на международную орбиту драматурга Гарольда Пинтера и актера Дирка Богарда, в сотрудничестве с которыми создал два шедевра – «Слугу» (1963) и «Случай» (1967). В его фильмах снимались Ив Монтан, Ален Делон, Малкольм Макдауэлл, Ричард Бартон, Майкл Кейн, Хельмут Бергер, Элизабет Тейлор, Жанна Моро, Роми Шнайдер, Моника Витти, Джулия Кристи, Ванесса Редгрейв, Изабель Юппер. Лоузи работал в разных жанрах, всегда помня, что искусство должно задевать скрытые струны человеческой души и ставить вопросы, не давая ответов, чтобы возбуждать собственные мысли зрителей. «Фильм – это собака. В голове – бизнес, в хвосте – искусство. Но иногда выходит, что хвост вертит собакой», – говорил режиссер.

На фестивалях, естественно, показывают некоммерческое кино. Увы, любая медаль (кроме той, что сделана в форме ленты Мебиуса или бутылки Клейна) имеет свою оборотную сторону. И когда авторы совсем не думают о бизнесе и потенциальных потребителях своих произведений, а сосредоточены исключительно на себе и своих комплексах, пересаженных в тела и головы персонажей, в кинозале становится тоскливо. Так, в программе «Обладание и одержимость» одним из первых был показан «Прикованный» Дженнифер Линч – между прочим, дочки прославленного Дэвида Линча. На экране – дешевый трэш-хоррор, почти целиком снятый в одной декорации. Сюжет стоит пересказать: мама с девятилетним сыном садятся в такси, водитель которого, ясное дело, оказывается маньяком. Он привозит их в свой уединенный дом, маму убивает, мальчика сажает на цепь и в течение последующих десяти лет методично режет перед ним захваченных пассажирок, а на одиннадцатый годик решает, что парень дошел до нужной кондиции, и предлагает ему в качестве самостоятельного упражнения разделать очередную жертву. Однако ученик убивает ее понарошку, а учителя – по-настоящему, после чего отправляется к родному отцу, давно заведшему другую семью, с известием, что его сын нашелся.

На протяжении этого редкостно тупого и однообразного зрелища хотелось спросить у 44-летней г-жи Линч, видела ли она в детстве садистские сны, и если да, то можно ли рассматривать ее новую картину как запоздалое признание в воображаемых провинностях? А если нет, то является ли «Прикованный» эстетическим манифестом, противопоставляющим художественной изощренности отца демонстративный примитивизм дочери? К сожалению, поймать автора и задать ему пару интимных вопросов кинообозревателю «НИ» не удалось, но ответ он все же получил, правда, не от самой Дженнифер Линч, а от известного философа Славоя Жижека, которого Софи Файнс пригласила быть ведущим ее нового фильма «Извращенное руководство по идеологии». Используя смешанную марксистстко-фрейдистскую лексику, именитый мыслитель на литературно чистом английском языке с ужасным славянским акцентом и не менее ужасающей простотой объяснил все фобии современного общества. Объяснил он и фобии художников, воплощенные не только в хоррорах типа «Техасской резни бензопилой», но и в мюзиклах вроде «Вестсайдской истории» и проистекающие из преломления социально-экономических процессов в головах представителей вида «человек неразумный».

После чего, если честно, смотреть многие, в том числе конкурсные фильмы, авторы которых бессознательно проиллюстрировали тезисы Жижека на примере своих ординарных героев, страдающих от безработицы, неустроенности и собственной непредусмотрительности, обусловленной неизвестными им причинами, стало менее интересно, чем раньше. Более привлекательным показалось посещение открывшейся неподалеку от фестивального центра выставки Эдгара Дега. Однако уйти от кино не удалось и на ней. В молодости, находясь под влиянием классической французской живописи Давида, Энгра и Делакруа, Дега очень недурно писал лица и значимые позы. В старости же художник сосредоточился на телах и неосознанных движениях, почти демонстративно отказавшись от изображения того, что связано с разумом и культурой, и найдя в Париже то, что его знакомый Поль Гоген отыскал лишь на Таити. Видимо, с тех пор визуальным искусствам и не хватает рациональности.