Сергей Члиянц: «Мы, нижезастрелившиеся»

Продюсер фильмов «Бумер», «Даун Хаус», «Настройщик», «Живой» о том, почему кино в России делают чиновники и о многом другом.

Сергей, где-то в середине сентября прошел слух, что вы собираетесь снимать фильм о Pussy Riot. Так ли это?
Нет, конечно. Я просто в Фейсбуке написал, что придумал фильм. Снимать его я не собирался. Когда огласили обвинительный приговор, я подумал, что я на их месте точно сбежал бы из тюрьмы. И тогда начал фантазировать, как бы я смог это сделать. У меня получилось две группы персонажей: с одной стороны осужденные, с другой - сочувствующие, которые до такой степени сочувствуют, что готовы помочь им сбежать. Поделился этой идеей, получил две тысячи откликов, миллион смс, кучу всяких звонков и предложений, и подумал: Ну, да, видимо эта история очень серьезно волнует общество. Хотя я не совсем в контексте жизни общества, не знаю, чем живет страна. Я зимой в горах, летом в море. Но мне показалось, что это очень живо. Еще вспомнил, что в детстве смотрел фильмы «Неуловимые мстители», «Достояние республики» или что-нибудь про мушкетеров, и мы мальчишками в кинотеатре до такой степени сопереживали героям, что мы брали с собой рогатки, настоящие, и стреляли в плохих людей. Пробивали экран, он был весь в дырках после нас, а милиция потом нас ловила. А когда в последний раз в русском кино был фильм, чтобы зрители активно участвовали в просмотре?

А как же «Бумер»?
«Бумер» смотрели по-другому. Может не поверите, но «Бумер» смотрели в основном женщины, а точнее молодые девушки, которые не встречали в своей жизни еще достойного мужика, и в образе этих несчастных молодых людей они его находили. Я знаю девушку, которая смотрела фильм 38 раз… Но на «Бумере» никто в экран не стрелял. Вот я подумал, общество так сильно поляризовано на тему Pussy Riot, независимо от вероисповедания или взглядов, возраста. Нет равнодушных, либо «за», либо «против». С одной стороны толпа конформистов, с другой - люди, которые готовы отвечать за свою жизнь самостоятельно. Они в поступке этих девушек ничего страшного не видят. Уж по крайней мере не обижаются. Если я живу с Богом, и у меня есть убеждения, ты попробуй меня обидеть. Ну, как ты можешь меня обидеть? Что бы ты ни сделал, я не обижаюсь. Если ты придешь и нагадишь у меня в доме, я дом уберу и тебя больше не пущу. Я могу разозлиться, сделать выводы, я даже могу отомстить, но я не обижусь.
Хорошо, но зачем вам, Сергею Члиянцу, продюсеру, яхтсмену и так далее по этому поводу вообще высказываться? Зачем вам это вообще надо? Других тем нет?
А сейчас время такое, что высказываться «вообще», на тему смысла жизни, религии, смысла существования неинтересно. Сейчас в России время Че. Понимаешь? Сейчас кино нужно либо актуальное, либо никакое. И то, что я придумал, может быть актуальным. Я не знаком ни с кем из Pussy Riot, ни с их организаторами, они мне не нужны, я даже не намерен использовать их имена и фамилии, возможно, их ситуации даже не будет в сценарии. Героиня может избежать тюрьмы, если отречется от убеждений. Мне вот это интересно, потому что это происходит сегодня здесь. Это моя страна, точно такая же как для Путина, Единой России, православных обиженных, не православных обиженных. И для меня, не обиженного, это тоже моя страна. Я не хочу ее бросать, мне интересно, что тут происходит, я хочу в этом участвовать, почему я должен отсюда уезжать? Пусть они отсюда уезжают.
Вы сказали, что кино должно быть актуальным. Но кино - долгий процесс, а медиапамять - штука короткая. И скорее всего, когда кино будет готово, забудут уже про это. Неинтересно будет.
Сиюминутная актуальность уйдет. Уже сейчас, когда мы разговариваем, она ушла, через несколько месяцев после обвинительного приговора. Но водораздел в обществе останется, уровень конформизма так просто никуда не денется. Это определенный этап взросления в обществе. Все это происходило уже в Германии - сначала конформизм, потом Гитлер и фашизм, Вторая Мировая, потом массовое поумнение, покаяние и так далее. 200 лет назад это было во Франции, а 500 лет назад - в Англии. И наше общество либо сохранит само себя через покаяние, признание ошибок… даже не надо, чтобы все общество, 7-13% активно живущих людей, формирующих тенденции в обществе, надо чтобы они это сделали. И все остальные перейдут на эту сторону, все стадо баранов, которые ходят в Ашан, покупают брэнды, ходят в рестораны. Это все этапы развития. Поэтому Pussy Riot, при том, что я не одобряю их поведение в храме, все равно зацепили очень важную, болезненную, может только недавно затянувшуюся рану. Они попали прямо в водораздел между «теми» и «этими». Это не перестанет быть важным для России еще лет 40.
Но всё равное есть же какие-то другие, важные и универсальные темы.
Что бы сегодня в России делал Тарковский? Ему сегодня не о чем и нечего снимать. О чем бы пел Высоцкий? Есть разное время и разные герои. Почему на протяжении последних лет умерли несколько важных кинематографистов, не очень известных массе, но уважаемых внутри сообщества: Петя Луцик, Леша Саморядов, Армен Петросян, Гена Сидоров, Ваня Дыховичный? Так случилось, что не их время. Кто-то очень продвинутый ушел раньше, кто-то цеплялся, держался, боролся, и ушел сейчас. Но это же – из-за того, что нечего делать. А у меня такое настроение - говорить про то, что происходит сегодня. Как все с «Бумером» происходило? Фильм вышел, и тема закрылась. Потому что все обвинения в мой адрес на тему того, что я пропагандирую преступный образ жизни и образ мысли - это все фуфло. Потому что там ясно сказано в картине «Сколь веревочке не вейся, все равно совьешься в кнут». Это не мы такие, это жизнь такая.

Почему же она закрылась, ведь был «Бумер-2»?
Не-не-не, это были деньги, это был бизнес. Надо же как-то жить. «Бумер-2» не от души, этого я никогда не скрывал.
В итоге получается, что вы вернулись в кино?
Нет.
А как же ваша замечательная презентация «Маяковского» на Каннском фестивале?
Я не вернулся в кино. В кино я жил как самостоятельный бизнесмен и продюсер. У меня была компания, я считаю, что у меня была хорошая компания. У меня был портфель сценариев, были сотрудники, были коллеги, ученики, друзья, соратники, собутыльники. Это был процесс, который я сам формировал. Маленький, но был. Сегодня ничего такого нет. Я частное лицо, я по найму работаю в проекте «Маяковский», по найму работаю в фильме «Варяг», и если я буду делать фильм «Побег», я все равно буду делать его.., может даже как режиссер, а может как креативный продюсер, не более чем. То есть бизнесом в кино я больше не занимаюсь. Сознательно. Не буду и не хочу.
Что изменилось?
Изменилось все. До 2006 года у русского кино были шансы стать самодостаточным явлением и искусства и бизнеса. Начиная с 2006 года государство начало очень нагло, борзо, влезать в кинематографический мир, и больше это нельзя называть бизнесом или рыночным занятием. Это такое государственное занятие, опричнина, холопство, потому что львиная доля денег - государственная, главный продюсер русского кино - Путин, все, кто рядом с ним находится, включая Никиту Сергеевича, Федора Сергеевича, моих бывших товарищей - это все близкие к власти люди, некоторые из них входят в политсовет Единой России, некоторые - не входят. Я общаюсь с ними так или иначе, близко и тесно, все они цензурные товарищи, все они финансируются за счет «звонков», я могу назвать целый список фильмов, профинансированных олигархическими структурами, государственными, полугосударственными и частными. По просьбе первых лиц государства. Поэтому этот процесс нельзя назвать рыночным, невозможно. И поскольку я не считаю, что государство имеет право вмешиваться в творческий процесс, я ушел в сторону. Заниматься в этой ситуации бизнесом в кино - над собой же смеяться.

Тогда расскажите пару слов о проекте «Маяковский».
В конце 90-х я с Сашей Шейном делал его дебют «Смеситель». И уже тогда он придумал эту историю. По всей видимости, тогда не было возможности, но время, оно же само вытаскивает все. Вот сейчас время вытаскивает Маяковского. Я как-то пошутил и написал рецензию на фильм, который еще не снят. Я назвал рецензию «Мы, нижезастрелившиеся». Маяковский застрелился, это факт, который невозможно оспаривать. Он стрелялся, потому что обосрался, а обосрался, потому что, когда человек талантливый, а точнее гениальный, каким был Маяковский, он вполне может заблудиться в трех соснах, точнее в Ленине, Троцком, Сталине, революции, Джержинском, своей антибуржуазной настроенности, в том, что собирался бороться с пошлостью, и пошлость, собственно говоря, и построивший. И, оказавшись в 1928 году у разбитого корыта, он застрелился, потому что у него не было другого выхода. Мы можем дистанцироваться от того, что он создал. Ведь они не знали, что с этим делать, все, кто занимался идеологией в России в то время, не знали, как им быть - главный революционный поэт застрелился. Что это значит? Как нам быть? Что делать? Его не печатали долго. Это очень важно, особенно сегодня. Потому что те, кто сегодня формирует общественное сознание, в частности телевизионные деятели, кинематографические, литературные и другие, они же не застрелятся. Вот было бы интересно, если бы Никита Сергеевич взял и застрелился! Круто? Или Константин Львович. Или на пару. Вот, ребята, мы %&@ли вам мозги 15 лет, или сколько там Путин у власти? 12? Вот мы со времен пришествия Путина к власти %&ем вам мозги. И превращаем вас в стадо баранов, в толпу конформистов. Без всякого вашего согласия и понимания. А теперь мы на склоне лет понимаем, что жили мы нечестно, некачественно, и самый лучший выход от этого дистанцироваться - оставить предсмертную записку и застрелиться. Но кишка же тонка. А у Маяковского - нет. Вот он и застрелился. И это меня греет в этой истории. А что еще? Ну, бабник, ну, любитель карьеры, денег… Что там еще есть? Лиля Брик? Волочкова какая-то...
Есть какие-то пересечения истории Маяковского и Pussy Riot?
Мало, очень мало.
Вы же сами говорили, Маяковский – панк, и у этих панк-молебен.
Панком он был в 14-ом году. Возможно, что Маяковский - первый панк в истории Европы. Маяковский, Бурлюк, Каменский, даже может быть Мейерхольд с Пастернаком, молодым. Он очень быстро отказался от своих панковских поступков, как только ему вставили зубы, купили пальто, дали денег, все встало на место. Маяковский летал в Париж. Представляете, сколько тогда стоил билет Москва-Париж? Поэтому, это проблема, сделать фильм о Маяковском как о герое невозможно, если не взять это его последнее, самурайское решение. У меня выходов нет, идите на xy#, я стреляюсь, потому что я по-другому не объясню свою правоту. Да, я заблуждался, верил, считал, думал, надеялся. Я обосрался, и я застрелюсь. Поступок истерички. Но если бы он выступил с этим публично раз или два, тогда его бы застрелили. У него был единственный способ поставить точку. Сегодня он написал бы в Фейбуке. Это было бы круто. Но у него не было фейсбука, он сам был фейсбуком.
Есть ли на примете актер, который его сыграет?
Нету. Это катастрофа.
Как же вы кино снимать будете?
А мы не будем. Пока не найдем.
Вы смотрите современное русское кино?
Конечно, нет. Зачем мне его смотреть, я его знаю.
Ну, что-то хорошее должно же выходить, раз в год и палка стреляет.
Нет. Не стреляет.
Что ж так?
Современное русское кино делают чиновники. А что может чиновник?

В этом году Фонд кино распределил миллионов 40 долларов. Хорошо это или плохо, что они решили: мы этим дадим, а этим не дадим?
Если эти фильмы придуманы по доброй воле, в состоянии полета творчества, людьми, которые ощущают мир, ощущают время, сами себя понимают, и государство им дает на это деньги, это хорошо. А если за всем этим стоит внутренняя цензура, страх неполучения денег… Знаете ли вы, что такое страх неполучения денег? Есть даже такое понятие - как бы что-то такое.. вот у нас есть свой сценарий, а мы еще напишем один для Фонда, для этих товарищей. В этой ситуации, когда нет равного доступа к деньгам, а есть 28 фильтров, когда кому-то можно, а кому-то нет, мало шансов, что там что-то родится. Вот скажите мне, когда последний раз в нашей стране снят фильм, чтобы его любили зрители, чтобы дети в него играли, чтобы героине подражали или герою? Ничего нет, потому что кино делают чиновники. А еще этот придурошный министр придумал госзаказ. То есть, «если государство платит деньги, то снимайте то, что мы считаем правильным». Мать его за ногу, а вы чьи деньги платите? Не граждан ли? Тогда будьте добры снимать то, что хотят граждане. Давайте обратную связь обработаем - что хотят граждане!
А понятно ли, чего они хотят?
Для меня понятно. Они хотят про себя и про свои мечты. Только по честному. У России, как страны чиновников не может быть мечты. У людей есть. Мечта - это не коллективное дело, а индивидуальное.
Но кино - массовое искусство, значит, нужна общая мечта?
Нет, конечно. Просто талантливый человек улавливает, преломляет и выдает. Если же он не свободен, он либо не улавливает, либо не выдает. Либо ему не дают выдавать. Вот это жопа - патриотическое кино. Это как? Патриотический человек - это барон Мюнхгаузен, когда он в каплю росы смотрит и стремится стать лучше. Это после какого кино сейчас можно стать лучше? Государство на этой ниве - разрушитель. Тотальный разрушитель. Вот что интересно. Русские люди - они ведь как? Каждый в отдельности взятый человек - хороший парень. Вот так с ним посидишь, водки выпьешь. Смотришь - нормальный пацан, все в порядке. А все вместе - стадо долбоебов. А вот швейцарцы… Каждый отдельный - конченный урод. А все вместе - Швейцария. Потому что у них есть представление об общественном благе. Общественный договор у них в сознании. Вот эти добрые коты, они меня потрясают, потому что у кота нет ощущения опасности никакого. Он не боится. Собаки тоже не боятся и не нападают. Русские собаки кусаются, а кусаются они от страха. А где они берут страх? У людей. А где еще? Страх живет в людях. У итальянских собак нет страха, а у русских есть. Они кусают, чтобы доказать. Точно также, как обиженные верующие. Они бросаются на других, потому что они обижены, у них есть страх и нет никакой опоры в себе. Какая тут вера, если нет понимания Бога. Они обиженные, кусачие, бросаются на всех. И собаки такие же, и полицейские такие же. У нас полстраны работает в охране. 30-летние мужчины - 20% работает в охране. Кого они охраняют? Одну часть народа от другой. Ту, которая считает себя элитой, не по уровню знаний, способностей, образования, а просто по положению. Вот есть некая элита, и есть быдло, и как бы сделать так, чтобы нефть и газ продолжали вырабатываться, а быдло не мешало их продавать. Для этого надо много охраны. Знаешь, во что превращается Сочи, когда приезжает Мутин? Там мухи не летают. Представляешь себе, в Цюрихе мэр города на трамвае едет. Представляете Собянина на трамвае?
Бронированный отдельный трамвай…
Мы живем и ждем изменений. Возможно, они будут плачевны. И даже больше шансов, что они будут очень плохие. Мы живем в эпоху, когда заканчивается первая русская революция, которая началась в 1905 году, оборвалась в 1917-ом, потом было много лет большевистского застоя, и сейчас, по всей видимости, - пограничная ситуация. Либо в обществе сложится какая-то конструктивная сила, как ее ни называй, сила, которая сможет эту гадость перебороть, либо эта идентичность развалится. И тогда мы будем снимать другое кино. Либо никакого.

Жан Просянов, Кино-театр.ру

Фото: Евгения Щипанская