Андрей Плахов, «КоммерсантЪ»

Непродолжительный дебют

На фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске представлена новая программа «Выбор критиков» и проведен круглый стол на тему «Качество дебюта». Фестиваль родился в 2003 году, и это символично, поскольку 2003-й считается годом рождения российской «новой волны», заявившей о себе такими фильмами, как «Возвращение», «Коктебель» и «Последний поезд». Но, когда пяти отечественным кинокритикам предложили выбрать по одной дебютной картине начиная с 2000 года и по сей день, селекция оказалась неожиданной. «Возвращения» Андрея Звягинцева, самого успешного российского кинодебюта, там вовсе не обнаружилось, как и других стопроцентно авторских работ, исключение — разве что «Богиня» Ренаты Литвиновой. Все пять выбранных фильмов датированы 2001-2004 годами, как будто после этого процесс прервался. И самое главное: это скорее жанровое, чем авторское кино, почти мейнстрим — и «Сестры» Сергея Бодрова-младшего, и «Шиза» Гуки Омаровой, и «Спартак и Калашников» Андрея Прошкина.

Пятым отобранным фильмом стал упомянутый выше «Коктебель». Он тоже не отличается авторским радикализмом, компромисс заложен уже в том факте, что картина снята двумя режиссерами — Алексеем Попогребским и Борисом Хлебниковым, пути которых вскоре разойдутся. Это характерно для «новых волн», о чем вспомнили участники круглого стола: даже будущие антагонисты Годар и Трюффо, ставшие полюсами французской «новой волны», начинали вместе фильмом «На последнем дыхании». Вопрос в том, насколько продуктивна коллективная энергия движения и что останется, когда «волна» неизбежно схлынет.
До какого-то момента казалось, что российская «волна» захлестывает все новые социально-психологические территории и вбирает в себя питающие ее подводные течения. Одним из них стала театральная «новая драма», откуда пришли в кино Кирилл Серебренников, Иван Вырыпаев, Василий Сигарев. Но и тут движение быстро раздробилось, и, если уж продолжать морские метафоры, возникли отдельные острова, а не общее пространство. Можно даже обозначить критический момент: когда в 2009-м появился коллективный альманах так называемых молодых «Короткое замыкание» — и действительно, словно замкнуло. Миры Серебренникова, Буслова, Вырыпаева, Хлебникова, Германа-младшего оказались чуждыми друг другу, а их соединение в рамках одного фильма прозвучало манифестом некоммуникабельности. Прошел, кажется, еще год — и Хлебников охарактеризовал свое поколение эпитетом «новые тихие». На поверхности моря установился штиль, нарушаемый только отдельными, индивидуальными всплесками. Наша «новая волна» не произвела бурю и в океане мирового кинематографа — о ней не заговорили с придыханием, как о румынской, корейской, мексиканской или аргентинской.
Одной из причин короткого замыкания стало закрытие московского Музея кино, который в 1990-е и в начале следующего десятилетия сыграл роль неформальной киношколы и сформировал открытую киноманскую среду. Другая причина — структурные перестройки в нашей киноиндустрии, которые лихорадят ее последние три-четыре года, затрудняя зарождение и прохождение дебютных проектов. Впрочем, есть и обратная точка зрения — что дебютантам в кино сегодня не слишком трудно, а слишком легко. Новые технологии позволяют снять кино почти без бюджета и без санкции свыше, между тем путь к дебюту, как считает кинокритик Константин Шавловский, должен быть хотя бы минимально тернист.
Еще одна теория, пытающаяся объяснить закономерности энергетических взрывов в кино (ведь водные метафоры могут быть заменены огненными), носит мистический характер. В этом случае ключевыми фигурами становятся пассионарные личности, аккумулирующие в себе творческую энергию «времени и места», нации и поколения. Самый яркий пример — Ларс фон Триер: он не только стал мировой режиссерской мегазвездой, но и стимулировал «датское чудо» — расцвет малобюджетного кино на основе разработанных им принципов «Догмы».
Триер — одновременно индивидуалист и лидер движения, в российском кино подобного не оказалось. Человека, который больше всех повлиял на сознание кинематографистов-современников, зовут Алексей Балабанов. Он сумел переплавить опыт 1990-х годов в кинематографическую мифологию, персонажами которой стали он сам, продюсер Сергей Сельянов и прежде всего Сергей Бодров-младший вместе со своим персонажем из «Брата» — Данилой Багровым. Характерно, что четыре из пяти фильмов, составивших программу «Выбор критиков», оказались так или иначе связаны с Балабановым и Бодровым, а картина «Сестры» — режиссерский дебют последнего, чью дальнейшую карьеру жестоко прервала смерть. Балабанов же в нулевые годы добровольно отказался от роли лидера, перейдя в маргиналы и приобретя статус «проклятого поэта». Возможно, именно стечение роковых обстоятельств, пиком которых стала кармадонская трагедия, нарушили преемственность той профессиональной школы, которая начала было формироваться вокруг студии Сергея Сельянова. В ее недрах вызрел и еще один мифотворческий фильм «Бумер» — один из первых победителей «Духа огня».
Слово «школа» должно быть ключевым в описании кинопроцесса, однако сегодня, несмотря на существование множества мастерских и учебных заведений, критики выделяют только одну такую школу (в прямом и в переносном смысле), которая доказала свою результативность,— это документальная мастерская Марины Разбежкиной. Между тем именно крепость «школы» гарантирует длительное существование таких художественных явлений, как, например, новое румынское кино.
Некоторые обозреватели поспешили его похоронить после победы на Берлинском фестивале картины «Поза ребенка», квалифицируя ее как посредственную и компромиссную. Это смотря с чем сравнивать. Если это и есть «конец румынского кино», нам такой конец сгодился бы в качестве прекрасного начала. Российская «новая волна» не породила ни одного фильма, сравнимого по психологической глубине, социальному объему и отточенности пластического рисунка даже с «посредственным» румынским. То же самое можно сказать, сопоставляя в программе «Духа огня» российские дебюты с участвующим в международном конкурсе фильмом режиссера Раду Жуде «Каждый в нашей семье». Банальнейшая ситуация (бывшая жена препятствует бывшему мужу провести с их общей дочерью положенные по закону выходные) разыграна с интенсивностью античной трагедии, но также с современными инъекциями юмора, жестокости и поэзии. А всестороннее профессиональное оснащение (от работы камеры до поведения маленькой девочки) свидетельствует о полном артистическом контроле и сильнейшей режиссерской школе. Даже если творчество лидеров румынской «новой волны» — Кристиана Мунджу и Кристи Пую — вступит в стадию декаданса, эта небольшая кинематография вырастила достаточное число менее именитых, но первоклассных режиссеров, способных поддерживать ее добрый десяток лет без угрозы короткого замыкания.