Почему в России не хотят финансировать документальные проекты? Потому что их негде показывать?

Плач режиссеров и продюсеров об отсутствии проката — вранье. Поверьте, как раз им и выгодно проката не иметь. Парадокс: наши дороги считают плохими все, кроме тех, кто их делает. То же самое в других сферах. И в кино. Если выпустить российские фильмы в прокат, все увидят, что режиссеры и продюсеры зарабатывают не с качества, а с производства. Половина сметной стоимости кладется в карман, на остальное делается картина. Ее никто не увидит, на это можно будет публично посетовать. Но если бы в стране снимали для зрителей, расклад был бы иным.

Чтобы делать документальное кино, надо иметь не деньги, а глаза. Как голос и слух — для того, чтобы петь. Некоторые, правда, полагают, что достаточно быть хорошим человеком. А деньги... деньги нужны, чтобы фильм кто-то увидел. Большая беда — в России нет ни одного грамотного продюсера и дистрибьютора документального кино. Ни од-но-го. Есть люди, которые этим занимаются, но их истинную функцию я уже назвал. Нормальный продюсер — человек, который умеет идти на риск, чувствует, какое кино действительно надо снять. И почему именно сегодня. Почему вчера было рано, а завтра будет поздно.

Насколько велико влияние продюсера на режиссера?

Давление, безусловно, существует. Приходится идти на компромиссы. В моем случае действует старый принцип: первые 20 лет ты работаешь на имя, потом имя работает на тебя. Но в России и это не аксиома. Невзирая на все мои призы, минкультуры не выделило денег на тех же «Антиподов» (Финансирование взяло на себя несколько стран Европы и Южной Америки, Россию представлял канал СТС благодаря своему тогдашнему гендиректору Александру Роднянскому. — «РГ»)

Как вы оцениваете положение документального кино в современной России?

Советская документалистика была лучшей в мире, потому что фильмы снимались на широкую кинопленку, как произведения искусства. Для большого экрана. Их показывали перед художественными фильмами, и люди в принципе знали, как воспринимать документальное кино. Если сейчас посмотреть старую хронику, не слушая дурацкий дикторский текст, будет здорово видно, как тогда жили люди. Кадры там чудесные. Язык документального кино был советским изобретением — как шампанское у французов. Была петербургская, рижская, киргизская школа... Мы лидировали десятилетиями. Затем по разным причинам сдали позиции и ныне плетемся в самом хвосте. Мы повторяем ошибки Европы 30-летней давности. Там решили, что кино не может существовать без телевидения. Киноязык превратился в телевизионный: появился закадровый текст, содержание взяло верх над изображением, резко упала художественная ценность кадра. В последние десятилетия ВГИК каждый год набирает большую группу режиссеров, а сколько на выходе реальных профессионалов? По пальцам пересчитать. Среди приличных кинодокументалистов почти нет выпускников ВГИКа, а если и есть — то не режиссерского факультета, а операторского, например. Потому что людей готовят снимать для ТВ.
У нас стали думать, что документальное кино — это интервью. Или когда известный журналист ходит и рассказывает истории. Чем глупее и напористее, тем якобы лучше. Кино же (и документальное, и художественное) должно идти к сердцу и лишь потом — может быть! — к мозгу. «Теледокументалисты» снимают человека, когда он говорит. Если герой взял паузу, чтобы подумать, это вырезают. А для кино важен момент молчания. Но это и в нашем цехе нечасто понимают.

Так или иначе, некую господдержку кинематографисты получают?

Циркуляры министерства культуры, вышедшие в конце 2012 и начале 2013 года, не оставляют документальному кино шансов на выживание. Я даже хочу с чиновниками воевать. Во-первых, чтобы получить из бюджета деньги на съемку, теперь требуется представить сценарий будущего фильма. Абсурд! Документалист исследует живую жизнь. Как угадать, что в ней произойдет? Если я знаю, чем кончится фильм и что я хочу этим сказать, то снимать не стану. Если однозначно люблю или однозначно не выношу человека, то не стану делать про него картину. Только если не понимаю свои чувства до конца, только если хочу разобраться. Но, чтобы получить грант, я должен составить фальшивый сценарий, а по нему — фальшивую смету. И все об этой фальши будут знать. Во-вторых, нам ограничили продолжительность фильмов: 26, 44, максимум 52 минуты — это форматы телепередач. Кинорежиссерам будут давать деньги на производство фильмов для ТВ?
На Западе поняли, что так нельзя. Если не хватает культурной публики, ее выращивают. Фестиваль документального кино в Амстердаме проходит 25 лет. Первый раз его посетило, кажется, две тысячи человек. В этом году официально продано 210 тысяч билетов — при 800-тысячном населении. А теперь вспомните, как директор «звездного» Московского международного кинофестиваля с гордостью говорит, что на показах было 100 тысяч человек.
Фестивали различаются количеством не хороших фильмов — их везде и всегда одинаково мало — а плохих. Так, в программе «360 градусов» в 2012 году плохих лент было мало. Я рад, что показы собирали много зрителей, в том числе в Воронеже. Но чтобы люди начали разбираться в документалистике, понадобится лет десять.

Полный текст см. http://www.rg.ru/2013/03/11/reg-cfo/antipod.html