Андрей Плахов ("Ъ")

Романтический рубин

"Людвиг Баварский" в российском прокате

Новому фильму о Людвиге не хватает волшебства, без которого он превращается в заурядный байопик и занятный курьез

Помимо Германии Россия остается пока что единственной страной, где на экраны вышел "Людвиг Баварский" — новая кинобиография легендарного монарха. С пристальным интересом ее изучал АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

После того как к судьбе Людвига прикоснулся Лукино Висконти, сняв один из своих самых блистательных шедевров, любые попытки вторгнуться на эту территорию обречены либо на маргинальность, либо на убожество. Супружеская режиссерская пара — Петер Зер и Мари Ноэль — миновали опасность первого и почти избегли второго. Их фильм с бюджетом $16 млн отличается респектабельной добротностью костюмов и декораций, а также подробностью в изложении исторических фактов. Большое внимание уделяется контексту эпохи, расстановке политических сил и особенно отношениям с Францией, любимой страной баварского короля и родиной одного из режиссеров картины — Мари Ноэль. Несколько раз действие из Баварии переносится в Версаль, правда, удалось получить разрешение снимать только на фоне дворца, но не внутри. Поэтому первые лица на "исторических переговорах", где они перекраивают Европу в угоду амбициям Бисмарка, выглядят как бедные родственники (какими они, в сущности, и являются). Конечно, антураж этих встреч был более пафосным, но надо быть перфекционистом Висконти, чтобы добиваться совсем уж полной аутентичности немыслимо дорогих съемок.

Конструкция фильма, длящегося 140 минут, делит его на две части с перерывом в 16 лет. В первой Людвига играет Сабин Тамбреа — удивительный персонаж румынского происхождения, почти двухметрового роста, с лицом андрогина: это главное открытие нового "Людвига". Ему уже приходилось воплощать на экране транссексуала и еще таинственную леди неведомого пола, адресата сонетов Шекспира. Тамбреа — сутулый, хрупкий великан, кажется, готовый сломаться под грубой тяжестью жизни — выглядит идеальным исполнителем роли Людвига, так и не решившегося ни жениться, ни вступить в связь с любимым кучером. Его герой вступает на престол с мечтой о всемирном братстве, о том, что "посольство красоты завоюет мир", а его народ будет жить в благоденствии и петь радостные песни — но на самом деле приводит страну к разорению, военным поражениям и началу ее конца. Отдельное внимание, естественно, отводится духовной связи Людвига с Рихардом Вагнером, которого он воспринимал весьма субъективно, видя в нем и в его творчестве только светлую сторону и отказываясь заглядывать за темную изнанку германского мифа. Одна из лучших сцен фильма — когда Людвиг заставляет своего посланника отрепетировать речь перед Вагнером и посылает ему кольцо: "Этот рубин горит так же, как его величество в предчувствии встречи с великим композитором".

В принципе в такую трактовку образа "безумного короля" можно было бы поверить даже на фоне ставшей уже эталонной роли Хельмута Бергера. Ему в ту пору, когда он играл ее, было 28, столько же Сабину Тамбреа, но Бергер был в руках Висконти, которому даже личная влюбленность не помешала быть требовательным наставником и сделать из красивого статиста без актерского образования настоящего аса перевоплощения. Бергер провел своего героя через 22 года жизни — от коронации до гибели — и был достоверен в каждом своем движении. В новой версии достоверность кончается с молодостью Людвига: заменивший Сабина Тамбреа во второй части фильма Себастьян Шиппер лишь чисто внешне изображает деградацию героя, его борьбу со своей сексуальностью и прогрессирующим безумием. Людвиг последнего года жизни в этой концепции — бородатый мужик, гора мяса, романтизмом — ни вагнеровским, ни каким другим — здесь больше не пахнет.

Висконти, к слову, тоже отнюдь не был романтиком. Он снимал кино с глубинной верностью духу истории, ничего общего не имевшее ни с декоративным романтизмом, ни с буквализмом. При этом историю он всегда увязывал со стихией мифа, в данном случае мифа романтического. Его персонажи светились внутренним огнем: достаточно вспомнить Роми Шнайдер, нарушившую свой обет и ради Висконти опять воплотившуюся в Сиси — австрийскую императрицу Елизавету: их конные выезды с Людвигом вошли в иконографию мирового кино. В новом фильме есть и Елизавета, и конные прогулки, но нет волшебства, без которого фильм превращается местами в заурядный байопик, местами — в занятный курьез.