С такими людьми, как Петр Тодоровский, не прощаются. Режиссер, оператор, драматург, музыкант, фронтовик, он по-прежнему рядом, остался в своих фильмах и в том добром, вечном, важном, что он нам подарил. Даже непоправимое горе его ухода освещено его удивительным светом: прошедший войну и не раз смотревший смерти в глаза, он умудрился оставить нам улыбку, веселый прищур глаз и неистребимый оптимизм.

Вспомним его живым. Эти беседы проходили в разные годы, Мастер старел, к концу жизни уже плохо слышал, но оставался завидно молодым, полным планов и энергии. И самое серьезное, самое откровенное свое высказывание в кино он приберег для фильма, ставшего последним, - "Риорита".

Об этом наш разговор, растянувшийся на годы. Он и теперь не окончен: мы всегда будем в диалоге с оставленными Петром Тодоровским фильмами. В них вся его и наша жизнь.

– Жизнь ваша вместила и войну и мир, и оттепель и перестройку, и одна страна превратилась в другую…

– Повезло: да, многое прошел. Мы голодали в 32-м. Потом голодали в 48-м. На фронте есть что вспомнить! И все пошло на пользу, раз я занимаюсь таким делом, как кино. Каждый раз во время съемок вдруг выползают из памяти детали, подробности, фразы, которых не было в сценарии. И очень помогают в трудную минуту.

– В том, что на экране, всегда ощущаешь связь с вашей памятью.
– Конечно, опыт - фундамент, от которого я отталкиваюсь. В "Военно-полевом романе" многое взято из моей жизни. Или "Анкор, еще анкор". У нас был командир полка, который привез с собой красавицу жену. И мы никак не могли ее увидеть. Даже просили командира полка распорядиться, чтобы офицеры, которые привезли жен, их не таили. И он дал такую команду и для примера отпустил свою жену в хор. Так было - а остальное придумано. Но это неизбежно. Представьте себе режиссера, который снимает картину о Куликовской битве, - он же там не был! И лица, характеры неизбежно спишет с друзей и знакомых.

– Мой любимый фильм у вас - "Фокусник" по Александру Володину. Как удалось его пробить в те годы?

– Знаете, первую картину "Верность" я снял на чистом наитии. А тут Володин - совсем другое дело. И жанр - то ли притча, то ли драма. Я снял первые триста метров, и вдруг мне сообщают, что Володин прилетел и ждет меня. Оказалось, он эти триста метров посмотрел. И когда я, уставший и замерзший на съемках, вошел к нему в переднюю, то увидел в комнате ногу Володина, которая нервно подрагивала, а рядом на столике пол-литра. Я сразу почувствовал, что пахнет жареным. Он разлил по полстакана, мы выпили, и он сказал: "Вот что, Петя, то, что я видел, ко мне не имеет никакого отношения. Так что свое имя с титров я снимаю и больше смотреть ничего не буду". И весь съемочный период мы даже не перезванивались. А тут Театр Образцова, где работал мой главный герой Зиновий Гердт, уехал на гастроли в Ленинград. И наша съемочная группа переехала за ним. Построили на "Ленфильме" декорацию, и там мы пересеклись с Володиным: он снимал фильм "Происшествие, которое никто не заметил". "Тебе хорошо, - сказал он при встрече, - у тебя хороший сценарий!". Я показывал первую перезапись худсовету. Вижу: в темноте в зал нырнул Володин! Картину еще долго мусолили, предлагали это убрать, а то переделать. А потом сделали 30 копий на страну - сейчас это неплохой тираж, а по тем временам мизерный. И прошел мой "Фокусник" по окраинным клубам. А Володину картина вдруг понравилась - он водил на студию друзей, познакомил меня со своими женщинами. Но все время повторял: "А сценарий был - лучше".

Полностью материалы бесед с Петром Тодоровским - в приложении к "Российской газете" "Неделя":

http://www.rg.ru/2013/05/29/todorovskiy.html