Пипец подкрался заметно

Основной конкурс Сочинского кинофестиваля открылся приехавшей из Канна картиной Таисии Игуменцевой «Отдать концы», которая вслед за Ларсом фон Триером, Абелем Феррарой и Марией Саакян обратилась к периодически входящей в моду теме «апокалипсис сегодня».  На сей раз финиш приходит в виде потопа, вызванного космическими силами, а местом действия становится условное поселение, где живут две семьи, дед с коровой и бабка с бюстом Ленина.  
Сюжет образуют мелкие конфликты в преддверии глобального катаклизма, который, впрочем, в финале отступает, оставив за собой материальную разруху вместе с душевным умиротворением общины, успевшей перессориться и снова помириться. При желании отсюда можно вычитать мораль типа «не было счастья, да несчастье помогло», но можно этого и не делать, поскольку происходящее на экране так же необязательно, как и эсхатологический мотив: поиграли ребята во всеобщий бенц, показали свои профессиональные навыки и перешли к очередным делам.
Гораздо более серьезное впечатление оставила «Труба» Виталия Манского, чьи неигровые ленты регулярно попадают в сочинскую программу. Хотя стоящее в названии фильма слово имеет в русском языке не только прямое, но и переносное значение, в самой картине оно не обыгрывается, но висит в воздухе вместе с вынесенными в титр словами Путина о том, что 50% российского бюджета составляют поступления от нефтегазовой отрасли. Или, говоря более откровенно, от продажи невозобновляемых природных запасов.
Жанр «Трубы» - документальное «путевое кино», в данном случае сопутствующее движению съемочной группы вдоль газопровода, ведущего из крупнейшего в России газового месторождения в Западную Европу. Как и положено «неформатной» документалистике, картина не содержит непременного для ТВ авторского комментария, навязывающего зрителям определенную точку зрения, но содержит множество наблюдений и массу колоритных сцен,  снятых «привычной» камерой, не оказывающей влияния на происходящее в кадре. Смысл фильма рождается сам собой благодаря контрастам, которые вольно или невольно фиксирует взгляд наблюдателя. Пока камера движется по России и Белоруссии, бросается в глаза контраст между новейшим устройством и дизайном газовой магистрали, сверкающей красками, и архаичной бедностью окружающей жизни, словно бы протекающей в другом историческом времени. По мере движения из Азии в Европу проявляется и нарастает цивилизационный контраст меж Востоком и Западом, между бывшим соцлагерем и ненасильственно формировавшимся миром, навлекающий на грустные размышления о причинах относительной бедности столь богатой натуральными и человеческими ресурсами России. Хотя, может быть, дело как раз в «ресурсном» подходе российских властей разных времен и пошибов к людям как к полезным или вредным ископаемым.
Второй конкурсный день не добавил зрителям исторического оптимизма, но не опустил профессиональную планку отобранных картин. Дебютант Дмитрий Тюрин представил крепкую картину «Жажда» на тему, которую в память о романах Ремарка и последующих, в том числе российских аналогах (например, «Живом» Александра Велединского) можно назвать «Возвращение трех товарищей с войны». По сюжету три боевых друга ищут четвертого, который переписал свою квартиру на кредиторов и пропал, а по сути на экране прорисовывается портрет очередного «потерянного» (по выражению Гертруды Стайн) поколения, пропущенный через восприятие и память главного героя, парня с обожженным лицом, который травмирован войной и собственным отцом и не находит применения незаурядным способностям рисовальщика. Хотя название «Жажда» довольно сомнительно, поскольку прямое стремление выпить испытывает только директор школы, заметивший художественный дар героя, а фильм слишком явно стремится к утешительному финалу, выразительные актерские работы и разнобразные флэшбэки делают ее вполне смотрибельной.
Неожиданную картину «Стыд» снял Юсуп Разыков, сделавший предметом рассмотрения жен военных моряков из поселка близ далекой северо-восточной базы. Здесь грядущее светопреставление дает о себе знать периодическим отключением электричества и вестью о гибели подводной лодки, на которой служат мужья героинь фильма. Случившееся с лодкой остается за кадром, но это не ослабляет, а усиливает драматическое напряжение, скрытое в лицах и вырывающееся в крайностях поведения, а к концу возникает чувство, родственное тому, что появляется во время  просмотра фильма Василия Сигарева «Жить» - будто тебе показывают реалистическое кино из жизни мертвых, которые протягивают руки к живым и просят их вернуть. Что, конечно, не способствует оптимистическому мировосприятию, но усиливает художественный эффект.