Парадокс господдержки

Начало лета ознаменовалось очередным всплеском государственного интереса к кино. Президент России провел особое совещание по вопросам российского кинематографа, и это событие, немыслимое для театра, литературы и музыки, а также для любой страны, кроме Белоруссии и Северной Кореи, показывает, что кино опять, как почти сто лет назад, признается государством «важнейшим из искусств». Знаменательно и то, что главное руководящее лицо проявило больше практического разума, нежели созванные представители кинематографической общественности вроде Станислава Говорухина, призвавшего возродить худсоветы и тот необходимый ему  орган, что пишется как «редактура», а читается как «цензура». Или телепродюсера, заговорившего о создании единого государственного центра, руководящего национальным кинематографом, а попросту говоря, министерства кинопропаганды, ответственного за выпуск идеологически чистой продукции. «Назад, в светлое советское прошлое!» - вот лозунг на знамени этой незарегистрированной партии, под которым готовы подписаться люди, питающие друг к другу далеко не самые теплые чувства, как Михалков и его соперник на выборах председателя СК в две тысячи лохматом году. Вместе с тем, не поддержав централизацию и унификацию кинематографа, президент озвучил те же коммунистические установки в отношении кино, согласно которым оно рассматривается не как искусство с внутренне присущими ему целями и задачами, а как инструмент направленного воздействия (чтобы не сказать зомбирования) населения, который сродни телеящику. Массовое производство образцовых героев и тотальное внушение «гордости за свою страну» - таков идеал российской государственной власти, полагающей, что она является не исполнительной, а командующей. «Кто платит деньги, тот и заказывает музыку» - вот слова, взятые из ресторанного обихода, которыми она с подачи услужливых кинематографистов цинично обосновывает свои намерения. Цинично – потому что платит не своими, а общими деньгами, и платит руками чиновников, имеющими собственные интересы, часто очень далекими от общих – под прикрытием «общественных» Советов, назови их хоть экспертными, хоть художественными. Несмотря на многократное увеличение господдержки кинематографа, эта упертая политика вызвала снижение (!) доли отечественных фильмов в прокате и диким думским проектам вроде того, что предлагал сократить процент зарубежного кино на российских экранах до одной пятой. Мы все еще не в состоянии понять, что требования к национальному кинематографу, выражаемые чиновниками, в равной мере препятствуют развитию «зрительского» и «авторского» кино, а одиночные успехи, подобные успеху «Легенды 17», не гарантируют успех будущих подражаний.  Один парадокс заключается в том, что освободить кинематограф от негативного влияния государства может лишь само государство, но оно в силу понятных причин к этому не расположено. Другой – в том, что несмотря на декларации насчет ценности гражданского общества, государство по-прежнему стремится посредством кино воспитывать не граждан, а подданных. А  третий – в том, что при всех своих глобальных амбициях оно прилагает силы не к тому, чтобы сделать российский массовый кинематограф мировым явлением, а к тому, чтобы запереть его в национальной нише.