Лидия Маслова

Птица крупного калибра

Джейсон Стейтем в фильме "Эффект колибри"
 
В прокат вышла английская криминальная драма "Эффект колибри" (Hummingbird), в которой Джейсон Стейтем к своему амплуа непобедимого бойца добавляет романтическую робингудскую грань — его герой проходит путь от спецназовца до гангстера, помогающего обездоленным и влюбляющегося в монахиню. Такими темпами артист Стейтем скоро дорастет и до серьезных драматических ролей, не исключает ЛИДИЯ МАСЛОВА.


Дебютировавший "Эффектом колибри" в режиссуре Стивен Найт, сценарист таких фильмов, как "Грязные прелести" и "Порок на экспорт", то есть специалист по криминальной изнанке Лондона, на этот раз делает героем спецназовца, сбежавшего из афганской горячей точки, оттого что ему приходится убивать безоружных людей. На протяжении всего фильма бедняга постоянно откуда-то отхлебывает, но подводит под свое пьянство этическую базу: он бухает не только из-за посттравматического синдрома, а потому, что трезвый он смертельно опасен и лишь алкоголь может остановить машину-убийцу, которую он собой представляет. Вместо зеленых чертей герою являются стайки колибри, напоминающие ему о беспилотных вертолетах Hummingbird, записавших на видео его подвиги в Афганистане, за которые ему теперь мучительно больно. Другие символичные птицы — карамелизированные пекинские утки — молча наблюдают за следующими его подвигами из витрины китайского ресторана, куда он пристроился поначалу мыть посуду, но долго в этой должности не засиделся.



Как и в случае почти со всеми фильмами Джейсона Стейтема, любо-дорого смотреть, как у героя, преодолевающего временные психологические проблемы, все выходит сказочно гладко: почти нечаянно он проникает в квартиру, где явно проживает культурный человек — на стенах арт-фотографии голых мужчин, а в холодильнике бутылка водки. Более того, хозяин тут же любезно сообщает на автоответчике, что его не будет полгода, а пошарив среди счетов за ЖКХ, взломщик обнаруживает и конверт из банка с карточкой и пин-кодом. Сняв с нее кэш, герой относит его знакомой монахине-полячке (Агата Бузек), разливающей в Сохо суп для бездомных, у которой он и сам раньше подъедался. Посоветовавшись с настоятельницей, героиня приходит к выводу — раз Бог послал деньги, значит, он не возражает, чтобы добродетельная женщина потратила их на то, о чем давно молилась,— и покупает билет на прощальное выступление знаменитой балерины, какой и она сама хотела в детстве стать. Любовную линию между двумя сильно травмированными людьми в "Эффекте колибри" уравновешивают элементы романтической комедии: например, монашка по приглашению гангстера, купившего ей красное платье, приходит на фотовыставку, где со стен на нее смотрят сплошные пенисы, и, разволновавшись, быстро напивается.



"Эффект колибри", безусловно, сказка, но и в ней есть намек на реальность, в которой каждый сам за себя: Бог в принципе ни против чего особо не возражает, а если что, простит. Да и чуть пониже, на уровне государственной власти, британский гражданин мало кому интересен и предоставлен самому себе: хочет — становится бомжом, хочет — наркодилером, хочет — поселяется в чужой квартире, хочет — работает на китайскую мафию, хочет — выкидывает убийцу своей подруги с крыши во время многолюдной вечеринки, а потом сворачивается калачиком на брусчатке перед "Ковент-Гарденом" и засыпает с бутылкой водки в ослабевшей руке. Полиция в Лондоне особой угрозы для преступности не представляет, и в этом смысле со времен Шерлока Холмса мало что изменилось. Разыскать убийцу подруги герою помогает китайская бандерша, у которой он служит, а полицейские создают только легкую видимость активности: пару раз в фоновом режиме проезжают машины с мигалками, звучат какие-то вялые вопросы, проскакивают кадры из камер видеонаблюдения, но никто им не придает особого значения. Главным же олицетворением государственного равнодушия к простому человеку в "Эффекте колибри", наверное, можно считать доброжелательное лицо королевы, то и дело попадающее в кадр на денежных купюрах, которые герой иногда красиво разбрасывает в воздухе, как бы демонстрируя ответное презрение к государству, исковеркавшему его судьбу.


       
Лидия Маслова