(Первый репортаж)

Сон разума рождает ублюдков

Молодое европейское кино обнаруживает признаки старческого маразма

Конкурс VI международного вологодского фестиваля Voices («Голоса») открылся фильмом Гвидо ван Дриля с симптоматическим для начинающих режиссеров названием «Воскрешение ублюдка». И впрямь - нехватка ума, опыта и воображения вместе с инстинктом подражания и желанием выделиться приводит к появлению кннематографических ублюдков.

Герой «Воскрешения…» - звероподобный амстердамский наркоторговец, который пылесосом высасывает глаз у своего должника и попутно забивает ни в чем не повинную женщину на глазах у ее маленького сына. Затем, пережив покушение на свою жизнь, теряет агрессивность, не зная, что его хотят прикончить родители убитой. Не нужно быть насмотренным, чтобы опознать в этой фабуле перепев знаменитого фильма Стенли Кубрика «Заводной апельсин», и перепев бездарный, поскольку ироническая идея кубриковской ленты состояла в том, что героя заставили осознать и испытать на себе муки жертвы, а герой ван Дриля всего лишь превратился из злобного придурка в доброго. Ничего хорошего не скажешь и о второй линии фильма, в которой не к месту говорится о деяниях св. Бонифация. Хотя при соответствующей подаче один эпизод этих деяний мог бы стать суперхитом, по крайней мере в России. Дело в том, что Бонифаций срубил священное дерево язычников и не только не понес божьей или юридической кары за тяжкое оскорбление чувств верующих, но, напротив, был причислен к лику святых, поскольку тем самым убедил народ в бессилии старых богов и необходимости единобожия.  

Еще более невменяемым оказался «Смотритель» Катрин Видерман, снятый под пагубным влиянием большого, но не всегда адекватного любителя кинопровокаций Алекса ван Ванмердама. Представьте себе одинокого пожилого лузера, который вдруг обнаруживает у себя дома живую куклу, которую можно пользовать самому и давать в пользование приятелям. Мало того, кукла, которую постановщица не догадалась назвать Панацеей, в соответствии с русской народной пословицей «живот на живот - и все заживет» вызывает сексо-терапевтический эффект, то есть лечит все болезни, включая насморк, умопомешательство и рак мозга. Дальнейшее очевидно: у дверей героя выстроится огромная очередь жаждущих приятного исцеления. Но, поскольку эта очевидность возникает на десятой минуте фильма, в этот же момент исчерпывается пригрезившийся г-же Видерман пошлый анекдот, хотя фильм-то идет еще час с гаком, чтобы закончиться авторским всхлипыванием над примирением героя со своим беспутным сыном.  

Аналогичный короткометражный по сути, но затянутый на полтора часа анекдот под названием «Студия звукозаписи Берберян» снял британец Питер Стрикленд. Английского звукорежиссера приглашают в Италию на озвучание трэш-хоррора (итальянцы удачно называют этот жанр словом giallo - желтый), который снимают напыщенные типы, на словах ратующие за «правду жизни», а на деле удовлетворяющие собственные и зрительские садистские комплексы – в чем, кстати, нет ничего дурного, поскольку число заражаемых садизмом меньше числа излечиваемых от него посредством кинематографической прививки (это к вопросу о соотношении между пользой и вредом от экранного насилия). Первые полчаса этого фильма смотрятся с познавательным интересом, поскольку речь идет о том, как имитируются реальные и создаются искусственные звуки, после чего содержание иссякает и начинается экранная смазь, которую невозможно ни смотреть, ни пересказать.

Но вся эта киноахинея – детский лепет сравнительно с бредом, который выложил на пленку испанец со звучным именем Хуан Карлос Медина, попавший под дурное влияние Гильермо дель Торо, который впервые подал (в «Хребте дьявола») гражданскую войну в Испании в жанре трэш-хоррора. Как и в «Воскрешении ублюдка», сюжет имеет две линии – в первой из них герой-нейрохирург  засыпает за рулем и попадает в аварию, в которой гибнет его жена (но врачи успевают извлечь из ее чрева шестимесячного ребенка), а ему после обследования ставят диагноз: лейкоз в последней стадии, для лечения которого требуется срочная пересадка костного мозга от близких родственников. Герой обращается к отцу с матерью, но те ведут себя так странно, и в этот момент у зрителя, знакомого с мексиканским «мылом», рождается догадка: папа и мама у нашего хирурга не родные, а приемные. Между тем вторая линия повествует о странной болезни, охватившей несколько десятков испанских детей в начале 30-х годов прошлого века, вдруг потерявших чувствительность к боли. Бедняг невесть зачем отобрали у родителей и отправили в больницу, больше похожую на тюрьму с одиночными камерами, а потом превращенную в пыточную тюрьму, где одним из палачей стал бывший пациент, который влюбился в свою жертву, родившую от него ребенка, которым, как вы только что догадались, оказался наш хирург, в конце концов отыскавший в развалинах тюрьмы свою настоящую маму в виде (ни за что не догадаетесь) нетленного трупа, а папу в виде зомби, оплетенного страшными рубцами – но поделился ли он с сыночком своими окостеневшими мозгами, осталось неизвестным.

А вот аннотация к фильму Фабио Грассадония и Антонио Пьяццы «Сальво»: «У Сальво такая работа: он – убийца в одном из кланов сицилийской мафии, одинокий, холодный, беспощадный. Однажды, войдя в дом, чтобы застрелить очередную жертву, он обнаруживает (нет, не Панацею, как вы могли подумать) слепую Риту…». После такого предуведомления смотреть картину ни к чему, но дело не в том, что в нем содержится спойлер, а в том, что «Сальво» представляет собой сто первую тупую вариацию набившего оскомину сюжета про киллера, который не может выполнить заказ, поскольку в нем просыпается или сохраняется нечто человеческое. Как у Гитлера, который был вегетарианцем и собаки не мог обидеть.

Добавьте к пяти описанным картинам шестую («Королевы ринга», где блудная мать, чтобы завоевать доверие отданного на воспитание сына, фанатеющего от кетча, идет в реслерши, и получится, что более половины конкурсной программы «Голосов» (пять из девяти фильмов) составляет кинопродукция с запахом детской неожиданности.

Интересно, что низкий уровень конкурса – головная боль не только кинообозревателей, которые по должности просматривают почти все, в том числе и несмотрибельное, и должны получать доплату за вредность, но и неопытных жюриоров, которые приходят в ужас от того, что им приходится видеть, и по секрету просят знакомых критиков подтвердить, что рехнулись не они, а создатели, отборщики и рекламщики подобных кинопродуктов. И в самом деле, если про голого короля говорят, что на нем прекрасное платье, многим мальчикам и особенно девочкам начинает казаться, что он действительно одет.

Дилемма возникает, когда приходится присуждать приз,  мучительно решая, какой фильм из десятка плохих наименее плох, а потом оправдываться в духе известного анекдота: «Да. То, что мы наградили – это ужас. Но не «ужас, ужас, ужас». Хотя не все так могут. К примеру, на прошедшем Московском фестивале российский член судейской команды ФИПРЕССИ вышел из жюри, заявив, что ни один конкурсный фильм не достоин награды международной кинопрессы. Другие, говорят, были того же мнения, но смолчали и приз присудили, поскольку обязались соблюдать политес. Возмутитель спокойствия получил два года отлучки от судейства за нарушение регламента (что справедливо),  но поставил проблему регламента, вынуждающего членов жюри поступать в разрез со своей позицией.

Кто несет моральную ответственность за качество конкурса - вопрос праздный, поскольку отборщики фильмов не снимают, европейское кино переживает не лучшие времена, а крупные фестивали перехватывают у менее крупных немногие достойные работы. С другой стороны конкурс, каким бы он ни был, является всего лишь хребтом фестиваля, а его мясо, то есть внеконкурсная программа, куда можно включать проверенные фильмы, как правило, интересна. Да и в конкурсных программах фестивалей в девяти случаев из десяти находится пара картин, производящих впечатление, которое смягчает урон от просмотра остальных. Но о них – в заключительном репортаже из Вологды.

(Второй репортаж)

Международный женский день

Фильмы, снятые женщинами, собрали в Вологде больше наград, чем снятые мужчинами

Главный приз вологодского фестиваля молодого европейского кино Voices присужден «Длинным светлым дням» Наны Эквтимишвили и Симона Гросса. Призы за лучшие актерские работы получили Катаржина Квятковска, сыгравшая в «Женском дне» Марии Садовской, и Ларс Миккельсен, исполнивший главную роль в «Смотрителе» Катрин Видерманн. Награды за лучшую операторскую работу – в «Майоре» Юрия Быкова - удостоен Кирилл Клепалов, а  самому фильму достался приз зрительских симпатий. Председателю жюри, известному венгерскому режиссеру Беле Тарру вручен приз за вклад в киноискусство.

При этом жюри не сочло возможным присудить предусмотренный регламентом приз за лучшую режиссерскую работу, а вместо этого призвало молодых кинематографистов быть смелее, не следовать никаким правилам и оставаться самими собой. Иными словами, судьи указали на слабость конкурсной программы, в которой, как было сказано в первом репортаже из Вологды, нашлось всего три картины, заслуживающие поощрения – и все они так или иначе отмечены.  

«Длинные светлые дни» (Грузия-Германия-Франция) – достоверно снятая история взросления двух 14-летних подруг в ожесточенной атмосфере после распада Советского Союза и начала грузино-абхазской войны. У одной отец в тюрьме, у другой – пьет и непрестанно ругается с матерью. Чтобы вырваться из семьи, девчонка сдуру  выходит замуж за приблатненного парня, который давно положил на нее глаз – и, когда после долгой отлучки возвращается ее любимый, происходит трагедия. Не все в картине выстроено, кое-что лишь намечено, хотя должно быть прописано – но в целом это тонкая и эмоционально убедительная работа.

Весьма любопытен «Женский день» (Польша) – основанная на многих действительных случаях социально-психологическая драма,  закрученная около главной героини. Ее повышают в должности и назначают директором одного из супермаркетов большой сети продуктовых магазинов, работниц которой нещадно эксплуатируют и незаконно увольняют. Сначала она принимает правила этой бессовестной игры, но когда и ее выставляют вон, да еще с клеймом в трудовой книжке, заручается поддержкой других уволенных и начинает победоносную войну против системы, не стесняющейся в средствах усмирения непокорных. В этом остром фильме слышны отзвуки «Человека из железа» Анджея Вайды, хотя героиня «Женского дня» сделана из более податливого, но упругого материала. В этой связи стоит вспомнить, что год назад и в России - впервые за 20 лет частного предпринимательства - появился фильм о борьбе рабочих с капиталистами за свои права, взывающий к солидарности и «Солидарности» – «За Маркса» Светланы Басковой.

Кстати, если учесть, что в Польше недавно вышел «Супермаркет», в котором покупателя насмерть забивают придравшиеся к нему охранники, польские магазины могут показаться опасными и для посетителей, но это такая же неотъемлемая от жанра условность, как то, что в «черных» криминальных фильмах вроде «Майора» полиция только тем и занимается, что фальсифицирует дела и пытает людей; что в фильмах о мафии нет ни одного заведения, куда бы она ни проникла, а в ужастиках – ни одного безопасного уголка. Такие это жанры: кому не нравится, может отойти в сторонку. А если кто-то жаждет «позитива», пусть снимает позитивное кино на позитивную пленку.