Цензурная инструкция

Должны ли кинематографисты жить и работать согласно этическому кодексу

ВИКТОР МАТИЗЕН, КРИСТИНА СЫЦКО, МАКСИМ СТРАХОВ, ЕЛЕНА СЕВЕРЬЯНОВА

Скоро режиссерам, прежде чем начать съемки фильмов, придется доказывать их этическую состоятельность.

В настоящее время в Союзе кинематографистов (СК) идет работа по созданию этической хартии для участников российской киноиндустрии. В рабочую группу по подготовке документа входят известные кинематографисты. В то же время режиссеры и кинокритики, объединившиеся несколько лет назад в отдельный КиноСоюз, выступили с обращением, в котором заявляют о своем категорическом протесте против создания подобной хартии. «Новые Известия» попытались разобраться в том, какими доводами руководствуются стороны и к чему приведет принятие документа.

В минувшем году кинематографическую общественность всколыхнуло так называемое «письмо молодых кинематографистов» руководству СК, в котором утверждалось, что российские фестивальные и образовательные структуры способствуют «пропаганде и распространению кинематографических произведений, несущих безнравственность и пошлость». Отсутствие подписей, казенный стиль и почти прямые цитаты из Уголовного кодекса СССР указывали на то, что письмо было инициировано теми, к кому обращено.

В ноябре того же 2012 года последовало выступление президента Владимира Путина, практически повторенное им в мае и в июне 2013 года. В первый раз, предлагая принять этический кодекс, он сослался на американский опыт, где в 1930–1960-е годы действовал так называемый Кодекс Хейса, а в этом году сообщил, что его заставило поднять вопрос об этической хартии мнение зрителей, которые «не прекращают сетовать на засилье посредственной продукции». В последнем утверждении можно усомниться, поскольку вопрос об уровне кинопродукции имеет мало общего с вопросом об этической хартии. Никто еще не доказал, что повышение нравственного уровня кино, что бы под этим ни понималось, увеличивает его зрительскую привлекательность. Более того, отмена Кодекса Хейса была вызвана как раз падением популярности фильмов, сделанных в соответствии с его требованиями.

Примечательно, что в процитированных письмах и речах не был назван ни один «безнравственный» или «нездоровый» фильм. Между тем понятия «здорового» кино не только не существует без понятия кино «нездорового», но оно им порождено.

В настоящее время рабочая группа, в которую вошли помимо представителей Молодежного центра Союза кинематографистов маститые режиссеры и киноведы, в частности Марлен Хуциев, Карен Шахназаров, Леонид Верещагин, Кирилл Разлогов и Генрих Боровик, занимается разработкой этической хартии, хотя солидная часть отечественных кинематографистов выступили категорически против этой идеи.

Члены КиноСоюза, написавшие открытое письмо против создания этической хартии, отмечают в своем послании, что «любая попытка регламентировать искусство аморальна». Участвовавший в подготовке этого письма киновед Даниил Дондурей сказал «Новым Известиям», что в обращении союза «приводится семь мощнейших аргументов, касающихся того, что в нынешнем положении дел в стране заниматься самоцензурой очень опасно». Г-н Дондурей убежден, что «хартия – это одна из многих удавок на шее художника. Я убежден, что это будет еще одним средством цензурирования киноискусства».

«Почему ответственным за моральный климат назначен именно кинематограф, а не политическая жизнь, не отношения государства и гражданского общества, рынка? – задаются справедливым вопросом в своем обращении члены КиноСоюза. – Почему не обращены тревожные вопросы к современной российской семье, школе, правоохранительной системе? Не было даже намека на публичное рассмотрение результатов морального воздействия главного института создания и трансляции культуры – телевидения. А ведь его аудитория в 20 раз больше, чем у кино, а затраты времени населения находятся на первом месте среди всех занятий жизни, за исключением сна».

Режиссер Виталий Манский сказал «НИ», что не против этики или морали как таковой, но категорически против навязывания хартии деятелям кино: «Я считаю, что ничто не должно ограничивать полет мысли автора, ведь иначе теряется сама суть кинематографа. И запрещать кинематографистам снимать что-либо, если это противоречит каким-то навязанным нормам, – вредительство. В конце концов, решать – смотреть или не смотреть тот или иной фильм – должен сам зритель».

Олег Иванов, секретарь Союза кинематографистов и один из участников рабочей группы СК по созданию хартии, напротив, поддерживает идею введения этических ограничений. «Я считаю, что если кинематографисты сами возьмут на себя определенные повышенные обязательства, то в этом не будет ничего плохого, – сказал г-н Иванов «НИ». – Они не должны навязывать другим свою точку зрения. То есть те, кто возьмут на себя эти обязательства, будут выполнять их, понимать свою ответственность. Такие вещи вполне полезны». По его мнению, в хартии должны быть прописаны какие-то общечеловеческие ценности, «чтобы кинопродукция не наносила вред обществу, детям, отдельным социальным слоям. Она должна служить каким-то определенным идеалам».

Как рассказал «НИ» киновед Кирилл Разлогов, его «вписали» в рабочую группу по разработке этической хартии, но ни на одном собрании он пока не был: «Заседания уже проходили, но меня не было в Москве, а не то чтобы я сознательно не пришел или не хотел в этом участвовать. Но меня можно сразу записать в воздержавшиеся». По словам нашего собеседника, он не стал протестовать против включения его в рабочую группу, потому что, будучи в ее составе, как сказал Разлогов, «может, хоть уберегу от вопиющей глупости». «У нас это часть большого движения в прошлое, более-менее удаленное, в данном случае – в 1950-е годы, – считает г-н Разлогов. – Как культуролог могу сказать, что для нынешнего этапа развития нашего государства это вещь закономерная». По словам киноведа, ему было бы интересно почитать получившийся в результате этический кодекс, но особого смысла в нем он не видит. «С исследовательской точки зрения это интересно: почему это возникло? Дело в том, что сейчас во многих областях жизни, в том числе и в науке, которой я занимаюсь, есть такая тенденция, которую я бы назвал для себя пришествием новых варваров. Когда приходят новые люди, которые не очень разбираются в том, что происходит, и начинают управлять процессами, которыми они не очень еще умеют управлять. Это связано в первую очередь со сменой поколений».

Не уверен в том, что хартия будет иметь какое-то значение, и режиссер Андрей Эшпай. По его мнению, каждый кинематографист этические вопросы должен решать для себя сам: «Россия – особая страна. Законы у нас действуют весьма своеобразно, поэтому и люди пытаются что-то придумать. Но влияние кинематографа в нашем веке, конечно, сильно пошатнулось, оно очень ослаблено. Ведь производство телесериалов – не кинематограф. Что касается отечественного кино, то оно настолько ушло на периферию, что я не знаю, от чего защищаются вообще. Если говорить о фестивальных картинах, преимущественно «острых», то они демонстрируются среди профессионалов. Где они еще существуют? Прокат от них обороняется, потому что с отечественным кино невыгодно работать. Независимо от того, плохое или хорошие кино, – прокатчикам это не выгодно». «Есть фильмы, которые блистательно сделаны, но они никогда не будут популярны. Это разговор о том, что фильмов должно быть много, а для этого нужен мощный прокат, – добавил г-н Эшпай. – Вообще, все это децентрализовано и очень сложно поддается какой-то нормализации, ведь все было разрушено достаточно стремительно, а восстанавливается с большим трудом. Посмотрите хотя бы на количество кинотеатров в стране. На кого мы будем хартией воздействовать? Я понимаю, если бы это была волна чего-то, что разрушает общество, наверно, тогда имело бы смысл. Но я что-то не вижу этой волны».

Виталий Манский отметил, что «создание этической хартии кинематографистов, по сути, влечет за собой выстраивание в шеренгу всех, кто создает кино. Оно станет инструментом, выстраивающим или корректирующим определенную позицию или идеи. Найти финансирование для документальных картин, которые обязаны показывать реальность, какой бы отталкивающей она ни была, станет крайне сложно. А для игровых фильмов – практически невозможно. В итоге для авторов встанет вопрос: петь в хоре или не петь вообще?»

«Новые Известия» будут следить за развитием ситуации и готовы предоставить слово как инициаторам создания хартии, так и их оппонентам.

Полномочия индийского Совета по цензуре до сих пор широки
Кинематограф в Индии – это нечто большее, чем развлечение. Даже в век Интернета влияние на умы и сердца индийцев (особенно из беднейших слоев населения) незамысловатых картин Болливуда трудно переоценить. Не удивительно, что кинопроизводство всегда находилось под пристальным наблюдением государства. Еще в 1952 году парламентом был принят Кинематографический акт (Cinematograph Act), в котором цензура в области кинематографа признавалась «оправданной и соответствующей конституции страны». В соответствии с этим документом был учрежден Центральный совет сертификации фильмов (The Central Board of Film Certification), больше известный в Индии как Совет по цензуре, который до сих пор имеет немалые полномочия. Он может положить на полку любой фильм, если в нем, как сказано в Кинематографическом акте, «демонстрируются сцены сексуального насилия, показываются больные проказой и половая распущенность». Таким образом, Болливуд находился под двойным прессом: зрителей и цензоров. И те и другие кинематографического новаторства не признавали. Положительный герой, отрицательный герой, борьба между ними, победа добра над злом и танцы, танцы, танцы – этот знакомый сюжет картин Болливуда остается вне конкуренции для индийского зрителя и по сей день.
В свою очередь цензор готов был увидеть «половую распущенность» даже в обычном поцелуе. Еще в 1960-х годах картины с поцелуями вообще не выходили на экран. Позднее им стали присваивать категорию «не для лиц до 18 лет». С недавних пор цензура заметно смягчилась. С 2000-х годов в индийском кино появились поцелуи, слегка обнаженные женские прелести и даже однополый секс, который в конце прошлого века в большинстве штатов считался уголовным преступлением. Более либерален в этой связи Болливуд, менее либерален его «младший брат» Толливуд (так называют южноиндийские киностудии в Хайдарабаде, где снимаются фильмы на языке телугу). Но и в наши дни совет может запросто запретить любой, даже иностранный фильм. В этом убедились, например, авторы голливудской картины «Девушка с татуировкой дракона», которую запретили к показу из-за имеющейся в ней сцены изнасилования.
Маргарита КОСТРИКОВА, Дели

У американцев уже есть неудачный опыт этического регулирования кино
Российский кинематограф с идеей «нравственной хартии» собирается повторить в XXI веке то, что попробовал и от чего отказался еще в XX веке Голливуд. Там под влиянием разгневанных священников и других блюстителей морали в 1930 году появился так называемый Кодекс кинопроизводства, который должен был стоять на страже общественной нравственности. Состоял он из двух частей. Первая, именуемая «Общие принципы», представляла собой переложение на популярный язык известных библейских моральных истин. В чем нет ничего удивительного, поскольку авторами были иезуит Даниэль Лорд и католик Мартин Квигли. Вторая часть выглядела как перечень конкретных вещей, которые не должны быть на экране. Причем некоторые запреты, например, на демонстрацию гомосексуальности или на употребление определенных бранных слов, не были прописаны прямо, а излагались эзоповым языком, подразумевающим, что все взрослые понимают, о чем идет речь. Кинематографистам предписывалось ориентироваться на защиту традиционных ценностей. В частности, запрещались съемки в привлекательном виде сексуальных отношений вне супружества. Преступление должно было быть наказано, и преступник ни в коем случае не должен был вызывать симпатии со стороны аудитории. Представителей власти на экране нужно было показывать с надлежащим уважением, а священнослужителей не изображать злодеями или комическими фигурами и т.д.
В 1934 году для претворения положений кодекса в жизнь был открыт офис под руководством Уилла Хейса. Однако Голливуд больше запомнил пришедшего ему на смену другого католика – Джозефа Игнатия Брина, от моралистических требований которого едва не плакали даже самые властные и суровые режиссеры и продюсеры. Его влияние, к примеру, заметно в такой жемчужине кинематографа, как «Касабланка». Брин добился, чтобы не было никаких прямых ссылок на то, что Рик и Илза вместе спали в Париже, или на то, что капитан Рено занимался вымогательством не только денег, но и сексуальных услуг. Кодекс продержался до 1968 года. Причиной постепенного отказа от него стали в числе прочего такие факторы, как конкуренция со стороны телевидения и западноевропейского кино, которые не были ограничены подобными искусственными моральными запретами. Изменился общественный взгляд на мораль, нравственность и их трактовку в жизни людей. Некоторые положения кодекса в более четком виде вошли в различные законодательные акты. Возникла система рейтингов, устанавливаемая Американской ассоциацией кино, – речь шла о приемлемости кинопродукта для определенной зрительской аудитории. Сначала таких категорий было всего четыре, сейчас чуть больше, и эта модель теперь хорошо известна и в России не только по кино, но и по рейтингу телепередач и интернет-продуктов. Как заметил один из американских кинокритиков, прощание с «моральным кодексом Голливуд и зрители перенесли без слез».
Николай СНЕЖКОВ, Вашингтон