Д.ШНЕЙДЕРОВ: Доброе утро тем, кто слушает нас с самого утра. Доброе утро тем, кто к нам только что присоединился. «Синемания-2. Высшая лига». У меня сегодня в гостях человек, которого кинематографисты боятся. Да, есть такая категория людей, которых кинематографисты боятся. Это злобный и гадкий, отвратительный журналист. У меня в гостях кинообозреватель газеты «Московский комсомолец» Никита Карцев. Добрый день, Никита.

Н.КАРЦЕВ: Здравствуйте.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Смотрите, есть такие профессии: кинокритик, киновед, кинообозреватель, киножурналист. В чем разница и вы кто?

Н.КАРЦЕВ: Ну, я, в первую очередь, киножурналист. Но я знаю эту историю. Я очень долгое количество времени и усилия потратил на то, чтобы переубедить людей, в том числе своих коллег из других СМИ, чтобы они не называли меня не кинокритиком, ни уж тем более киноведом.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Никита, как я вас понимаю. Я тоже везде, когда меня куда-то приглашают, говорю: «Ребята, я не критик и не киновед, я киножурналист». В чем задача киножурналиста?

Н.КАРЦЕВ: Киножурналист работает с информацией. В данном случае специализирующейся, крутящейся вокруг кино. У меня с одной стороны уже профессия, с другой стороны – шире, чем у кинокритика, потому что я не имею возможности, времени и места на газетной полосе для глубокого и постоянного анализа текущего кинопроцесса, чем занимается кинокритик. Или нет у меня времени, сил, мозгов заниматься еще более глубинным разборов фильмов, которыми занимаются киноведы в журналах «Искусство кино», «Сеанс» и т.д. Но у меня есть то свое небольшое так сказать место, пространство в медиа, которое я посвящаю работе журналиста. А это не только рецензии на фильмы, а скорее всего, они в самую последнюю очередь, а это обрабатывание информационных поводов, которые нам в изобилии в последнее время предоставляет как министерство культуры, так и сами кинематографисты.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Помните, был такой замечательный поэт-пародист Александр Иванов? Он сказал: «Покуда есть поэты, я не буду без работы». У меня такое ощущение, пока у нас есть министерство культуры, у нас с вами работы будет достаточно.

Н.КАРЦЕВ: Это прекрасно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Да. Мне еще кажется, что одна из задач киножурналиста – это анализ проката, то есть, хорошо фильм прошел, плохо, почему и т.д. Еще все-таки задача киножурналиста привлечь зрителей в кино.

Н.КАРЦЕВ: Как можем, поможем. Я не думаю, что это входит в обязанности журналиста привлекать кого-либо к чему-либо. Я работаю не с кино, я работаю с информацией. Моя задача написать интересную статью, интересный текст. Его целью не всегда является привлечь кого-то к кино.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А иногда и вовсе даже отвлечь.

Н.КАРЦЕВ: А иногда вовсе даже отвлечь. Мне гораздо интереснее что-то между смыслами.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Понятно. Когда вообще начали интересоваться кино? Стесняюсь спросить – вы по образованию кто?

Н.КАРЦЕВ: Журналист.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: МГУ? Журфак?

Н.КАРЦЕВ: Журфак МГУ. Собственно в курсе на 2 я в первый раз попал в газету «Московский комсомолец» на практику. И через год закрепился. С третьего курса там тружусь и больше нигде моя трудовая книжка не была в мои не полные 26, то есть за мои 25 лет. Никогда до этого кино особо не интересовался и журналистикой в частности. Хотя с 10 класса работал в школьных газетах, но мне казалось, что это временно, и до сих пор думаю, что это временно. Но так вот уже не знаю сколько лет.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Никита, какое кино вы предпочитаете как зритель? Можете назвать, не знаю, топ5 от Никиты Карцева?

Н.КАРЦЕВ: Ужасно, вообще. Просто удар под дых.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Извините, мы с вами коллеги, конечно.

Н.КАРЦЕВ: Я могу сказать, что так как я живу свежими впечатлениями, то совершенно недавно к моему стыду в первый раз посмотрел, например, фильм «Звонят, откройте дверь» и просто обалдел от невозможной вообще силы, глубины, красоты. Особенно на фоне фильма-победителя «Кинотавра», автор, который был Александр Митта – автор фильма «Звонят, откройте дверь» был председателем жюри «Кинотавра» и отдавал приз «Географ глобус пропил», и я увидел огромное количество общего между этими двумя фильмами, только у Митты, естественно, все на несколько уровней выше. Это то, что было моим сильным впечатлением.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А из нового?

Н.КАРЦЕВ: Из нового. Как относительно нового? Из самого нового, что было невероятно круто – это «Холи моторс» Каракса и «Любовь» Хайнеке - это то, что произошло на наших глазах совсем недавно. И, конечно же, Кешиш в Каннах всех удивил.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Понятно, Скажите-ка мне, Никита, существуют ли объективные критерии для оценки кино?

Н.КАРЦЕВ: Я уверен, что да.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Например?

Н.КАРЦЕВ: Всегда у каждого кино есть контекст, есть профессиональные качества, по которым можно их оценивать: по уровню режиссуры.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А что такое уровень режиссуры? Ведь это же ваше личностное восприятие. Смотрите, есть такой человек Уве Бол. Он официально признан критиками, журналистами, худшим режиссером мира. Но я знаю достаточное количество людей, абсолютных его фанатов, считающих искренне не то, что он гений – они все-таки нормальные люди, а не клинические идиоты – считают его очень крепким, профессиональным, талантливым парнем. Если вы говорите, что это кино плохое, вы этим людям говорите – ребята, вы идиоты, вы дебилы.

Н.КАРЦЕВ: Да, нет. Я никому не говорю, что они идиоты, дебилы, хотя иногда хочется.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Если вы говорите, что кино плохое.

Н.КАРЦЕВ: Я не говорю, что у Уве Бола кино плохое, я думаю, что здесь, во-первых мы не обсудили еще киноманов, к которым, конечно же, не относятся профессиональные кинокритики, среди которых огромное количество поклонников Уве Бола. Во-вторых, кино как любое искусство, расступается на многое количество поджанров, и мне кажется, Уве Бол грамотный маркетолог.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Во-первых, мы сейчас прерываемся на рекламу. Во-вторых, вы от общего уходите к частному. Реклама. После рекламы ответите. Продолжаем. У меня в гостях киножурналист, служащий газеты «Московский комсомолец» Никита Карцев. Мы говорим, существует ли объективный критерий для оценки кино? Почему у меня этот вопрос? Я разговаривал с Квентином Тарантино, который был председателем жюри в Каннах. Он мне сказал: «Кино судят сердцем». Объективных критериев кино нет.

Н.КАРЦЕВ: Я с ним не согласен.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Я пока не понимаю. Одному сценарий нравится – критику, журналисту, киноведу, профессионалу. Одному этот сценарий нравится, другому не нравится. Одному эта режиссура нравится, другому не нравится. Как быть?

Н.КАРЦЕВ: Мне кажется, что понятие нравится-не нравится, если мы говорим о профессиональном анализе кинематографа, нужно его оставить за скобки, оставить для себя, для своих друзей. Т.е., оно, естественно, присутствует в таком живом искусстве как кино, оно безусловно, присутствует. Иногда мне тоже нравятся вещи совершенно адовые, никому не посоветую. Но профессиональные оценки в кресле председателя жюри Каннского кинофестиваля я бы слово нравится-не нравится забыл.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Он сказал, что судят сердцем. Если фильм в сердце находит отклик.

Н.КАРЦМЕВ: Мне кажется, что кинокритика Тарантино в его фильмах, которые наполнены вообще всеми возможными отсылками, цитатами.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Все равно я не могу получить ответ. Например, критерий объективный при оценке.

Н.КАРЦЕВ: Их много – Золотая пальмовая ветвь – это объективно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Но, но. Ну, конечно, объективно, да ладно. А то в Каннах, в Венеции, в Берлине не бывает неких политических тенденций, творческих тенденций. Политических я не имею в виду.

Н.КАРЦЕВ: Думаю, что политических не бывает, бывает опять же…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Политиканские.

Н.КАРЦЕВ: Политиканских, я думаю, это в прошлом.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Политкорректные.

Н.КАРЦЕВ: Политкорректные?

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Бывают. А разве то, что Золотую ветвь дали фильму Майкла Мура, когда Тарантино был председатель жюри – разве это реально объективная история?

Н.КАРЦЕВ: Это личный взгляд Квентина Тарантино.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Так.

Н.КАРЦЕВ: Но при этом в том же самом конкурсе те же самые картины, получающие другие призы, они объективно хорошие. Вообще, мне кажется, сам факт отбора.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Которые не идут в прокат и нигде в прокате не идут.

Н.КАРЦЕВ: Нет, если не идут в прокате в России, это не значит, что не идут в прокате вообще.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Хорошо. На это у нас может уйти час, поэтому скажите, пожалуйста, Никита, бывает ли так, что ваша точка зрения не совпадает с редакционной?

Н.КАРЦЕВ: Наверное. Я не интересуюсь.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Вы никогда не беседовали с… Кто ваш начальник? Я не имею в виду Павла Николаевича Гусева.

Н.КАРЦЕВ: Непосредственно мой – Елена Ардабацкая – редактор отдела кино.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Бывает, что у вас точка зрения не сходится с ее точкой зрения?

Н.КАРЦЕВ: Сплошь и рядом. Ей очень нравится фильм «Географ глобус пропил», мне он не нравится.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Понял. И, тем не менее, Елена Ардабацкая и Павел Николаевич Гусев на вас влияния никакого не оказывают? То есть, у вас нет цензурного давления?

Н.КАРЦЕВ: Нет.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Не пытались ли вам тем или иным способом мстить обиженные кинематографисты?

Н.КАРЦЕВ: Был случай интересный с «Тем еще Карлсоном», когда либо сам Михаил Галустьян, либо его помощники звонили моим коллегам, просили дать мой номер телефона, чтобы со мной поговорить, но, наверное, не дозвонились.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Я просто помню на премьере, по моему «Служебного романа» Сарик Андреасян в кинотеатре «Октябрь» вышел на сцену и сказал: «А теперь пусть все журналисты убираются из зала, потому что вы все идиоты, не способные оценить хорошее кино и меня все время ругаете».

Н.КАРЦЕВ: Я с ним полностью согласен вообще, в принципе. То кино, которое делает Сарик Андреасян не способен оценить ни один журналист.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Смотрите, компания «Инджой Морис» - ни одного провального фильма вообще. Все фильмы окупаются в кинопрокате. Во-первых, на ваш взгляд, в чем их секрет, и может быть, даже более важное – какое влияние эти картины оказывают на аудиторию?

Н.КАРЦЕВ: Думаю, секрет в наглости, простоте, бесстыдстве. Ну и конечно же в некотором маркетинговом таланте. Их влияние я не сказал бы, что оно огромное, но оно есть, мне не нравится, потому что они просто прививают и так несчастным нашим зрителям еще более плохой вкус.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Что опаснее на ваш взгляд? Вернее, не опаснее – дурацкое слово – может быть, вреднее, менее полезно: мрачные, жесткие фильмы «Кинотавра» или «Тот самый Карлсон»?

Н.КАРЦЕВ: Мрачные, жесткие фильмы «Кинотавра» вообще ничем не опасны, потому что их никто не видит, кроме мрачных, жестких критиков, которые ездят на «Кинотавр».

Д.ШНЕЙДЕРОВ: И не менее мрачных зрителей.

Н.КАРЦЕВ: Не менее мрачных зрителей не менее мрачной передачи «Закрытый показ». Поэтому они не несут вообще никакого вреда, только одну пользу.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А «Тот самый Карлсон»?

Н.КАРЦЕВ: Ну, это очень вредный фильм, мне кажется.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Чем? Какой вред может получить ребенок, давайте условно – это же детский фильм?

Н.КАРЦЕВ: Так написано.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Да, так написано – детское кино. Давайте поставим с одной стороны «Тот самый Карлсон», а с другой – «Ледниковый период». Что ребенку лучше посмотреть?

Н.КАРЦЕВ: «Ледниковый период».

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Понял. Фетиш ли для вас советское кино?

Н.КАРЦЕВ: Нет, я смотрю на него, как мне кажется, критически, без ностальгии. Поэтому, с одной стороны, я не разделяю очень большое количество восторгов по поводу того, что у нас показывается из года в год по телевизору. С другой стороны, каждый раз можно находить поистине жемчужины, потому что люди владели профессией на порядок выше, чем сейчас.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Знаете, забавная штука, я по долгу службы сейчас работаю ведущим в новой телепрограмме для канала «Культура», рассказывающей об истории создания «золотой» коллекции, скажем, «Мосфильма». И мы отсняли несколько программ, в частности, про фильмы «Бег», «Андрей Рублев», «Убить дракона» и «Воскресенье». И я вдруг прихожу, у меня эта мысль была всегда, я нахожу, листая документы в архивах «Мосфильма», убеждаюсь, что все великие советские фильмы создавались не благодаря советской власти, а вопреки.

Н.КАРЦЕВ: Это типичный классический парадокс: художнику нужно что-то преодолевать, его нужно в очень жесткие рамки. Конечно же, никто в здравом уме не заставит художника обходиться без денег, без средств, еще утверждая каждую запятую, но внутренне, я уверен, это мобилизует.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: То есть, именно этим объясняется феномен советского кино? Тем, что его до сих смотрят и любят?

Н.КАРЦЕВ: Я думаю, что у советского кино много феноменов, и одни из них, один из самых главных – ощущение сказки, небытия, в которой все эти люди жили. Они либо подчинялись законам этой сказки – все эти пионерские галстуки, пионерские зорьки, либо пытались их каким-то образом разрушить, противостоять им – вот эти все фильмы, которые были на полке. И в принципе, вот в этой плоскости если смотреть все фильмы одного и того же периода, когда там американцы, европейцы исследуют чувственность, еще что-то, у нас везде глобальные задачи – и это один из главных феноменов советского кино.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Посмотрите, одним из достоинств советского кино всегда называли тот что ли эзопов язык, которому блестяще обучались наши кинематографисты. Но не кажется ли вам иногда, что мы эту самую фигу в кармане сами себе придумали, хотя на самом деле, ее там не было?

Н.КАРЦЕВ: Конечно же. Но опять же, мне кажется, это один из стереотипов, потому что вот, например, один из первых фильмов Абдрашитова и Миндадзе «Слово для защиты» - классическая судебная мелодрама, где все совершенно ясно и прямо. Но только опять же отличие советского фильма от американского, допустим, судебной драмы в том, что в американской судебной драме во главе сюжета, сценария стояло бы право человека на свободу, еще что-то, а здесь любовь. Это опять же очень сильно отличает нас от заграницы на тот момент. Но при этом то, что во главу угла поставлена другая ценность – любовь, а не права – это предельно конкретный, ясный сценарий, где все названо своими словами. Вот подлец, вот женщина, вот судебное право, которое неприступно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Сейчас опять короткая реклама, а потом с Никитой Карцевым вернемся. У меня в гостях киножурналист Никита Карцев. Никита, а не кажется, что современное американское кино, да вообще американское кино блистательно воплотило в жизнь все основные принципы соцреализма?

Н.КАРЦЕВ: Они многому у нас научились.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Абсолютно. Хорошее всегда побеждает плохое, закон торжествует, а молодые играют комсомольскую свадьбу.

Н.КАРЦЕВ: Практически да.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Что сейчас происходит, на ваш взгляд, с нами кино? Возрождение или катастрофа?

Н.КАРЦЕВ: Я думаю, мы все еще бурлим на стадии когда-то только….

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Шумим, братец, шумим.

Н.КАРЦЕВ: Ну мне кажется, что падение Советского Союза как большой взрыв, и мы до сих пор на стадии молекул и друг с другом пытаемся соединиться. Мы еще только до микроорганизмов дошли в истории нового русского кино. Безусловно, там есть несколько выдающихся фильмов. Как в целом, как индустрия русское кино – мы на стадии эмбриона.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: На стадии эмбриона. Интересная мысль. То есть эмбриона с отдельно взятыми приличными проявлениями?

Н.КАРЦЕВ: Ну конечно, это просто полная чехарда в голове. Мы не можем отринуть – и не нужно этого делать – от советского наследия, которое сильно довлеет. И при этом на нас разом, за несколько лет обрушился весь тот прогресс, весь тот объем информации, который Запад усваивал на протяжении 80 лет, а мы теперь его в себя вдалбливаем за 20. И в общем, вот так.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: В советские времена считалось очень почетным и престижным иметь в кармане заветную корочку, которая открывала, в первую очередь, в ресторан Дома кино.

Н.КАРЦЕВ: Конечно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Союз кинематографистов и Киносоюз. Во-первых, вы принадлежите к какой-либо организации?

Н.КАРЦЕВ: Я принципиально не в Союзе журналистов, не в Союзе кинематографистов не состою.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Вообще для чего нужны на ваш взгляд Союз кинематографистов и Киносоюз?

Н.КАРЦЕВ: Я думаю, потенциально это очень важная организация.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Чем? Смотрите, я не член ни одного союза, ни другого. Мне в свое время господа Бардин и Прошкин предложили вступить в Киносоюз.

Н.КАРЦЕВ: Старший, младший?

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Младший. Я попросил их четко и внятно объяснить мне для чего он нужен, после чего я приму решение. Я внятного и четкого ответа не получил. Я не понимаю, для чего нужно.

Н.КАРЦЕВ: В том-то и дело, что они сами не очень понимают, для чего это нужно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Никита Сергеевич понимает?

Н.КАРЦЕВ: Никита Сергеевич понимает, но ему нужно для себя и для того, чтобы ветеранов кормить.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Как-то не очень хорошо он их кормит, судя по истории с Татьяной Самойловой. Как-то там не очень хорошо получается с кормежкой. С историей со смертью Вицина и прочих. Не очень хорошо получается. Белявский Александр.

Н.КАРЦЕВ: Но при этом он каждый раз может привести пример сотни членов Союза кинематографистов, особенно из ближнего СНГ и зарубежья, которые очень довольны этим надбавках. Здесь же каждый раз нужно смотреть на конкретного человека. Масштаб Татьяны Самойловой и масштаб тех людей, которые получают поддержку, наверное, она везде одинакова – 5 тыс. рублей, условно – а при этом масштаб заслуг перед Отечеством у них у всех разный. Мне кажется, Союз кинематографистов нужен как профсоюз. Когда мы смотрим на церемонию Оскара, которая просто сделана вот этими Гильдиями.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Вот вы сказали точное слово. Нет ощущения, что все-таки нужен как профсоюз, не Союз кинематографистов, а Гильдии. Вспомните историю, что происходило в Голливуде, когда, извините, они разосрались с Гильдией сценаристов? Весь процесс был парализован напрочь.

Н.КАРЦЕВ: Да, это было прекрасно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Мощнейший профсоюз. А здесь гильдии все бесправны, потому что я являюсь, скажем, членом Гильдии киноведов и кинокритиков – мы часть Союза кинематографистов. То есть, мы вообще, строго говоря, ему подчиняемся. Гильдия бесправна.

Н.КАРЦЕВ: Насколько я знаю, там самые лучшие права в Гильдии продюсеров, естественно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Да. У кого деньги.

Н.КАРЦЕВ: Естественно, а остальные практически без права голоса. И это совершенно неправильная ситуация. И именно здесь, я согласен, бороться за свои права.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Может не Союз кинематографистов нужен? Может быть, действительно, Союз кинематографистов должен заниматься одним делом – это помощь ветеранам кино, а все остальное должно быть независимой, мощной, влиятельной гильдией сценаристов, продюсеров, режиссеров, операторов, актеров?

Н.КАРЦЕВ: Но есть же в Америке киноакадемия. Смотря как называть.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Союз кинематографистов мало того, что есть, у нас их две.

Н.КАРЦЕВ: У нас и союзов два.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: И гильдии продюсеров две.

Н.КАРЦЕВ: Фонда кино и департаментом кино два.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Министерство культуры одно. Владимир Мединский – он у нас един.

Н.КАРЦЕВ: Это тоже много значит.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Вот, кстати, Фонд кино и министерство культуры. В чем вообще их смысл – я имею в плане кино – в смысл их существования? Они помогают или мешают развитию кино?

Н.КАРЦЕВ: Абсолютно мешают. Фонд кино появился потому, что было слабое министерство культуры. В первую очередь, был слабый министр культуры.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Что же Михаила Швыдкого так?

Н.КАРЦЕВ: Нет. Он появился тогда как совершенно номинальный орган. Тогда он был совершенно никому не нужен и до поры до времени лежал, ждал своего часа. Я имею в виду реорганизацию, реформацию Фонда кино, которая произошла при Авдееве. Главный тот, у кого все денежки.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Это да.

Н.КАРЦЕВ: И когда вдруг все деньги перетекли в Фонд кино, оказалось, что главный человек из «Трансмашхолдинга», а не из кино.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Сергей Толстиков. Был у нас в эфире, я просто напоминаю слушателям. Очень забавный на самом деле человек, потому что он сказал, что Фонд кино выделил деньги на съемки фильма «Елки-2», который собрал 25 млн. Я у него спросил, сколько денег вернули? Он сказал, примерно 10%. Слушатель прислал: «Какой был откат?» Толстиков сказал: «Мне не приносили». В общем, это был ответ в духе настоящих сатириков Михаила Жванецкого и Владимира Жириновского.

Н.КАРЦЕВ: На такой должности либо станешь стариком, либо с ума сойдешь. Судя по тому, что самочувствие Сергея Толстикова на этот момент, насколько я могу судить, хорошее, то он чувством юмора обладает.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Сейчас Антон Малышев.

Н.КАРЦЕВ: У него еще более расстрельная должность, потому что ему нужно сохранять хорошую мину при совсем странной игре.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Да. Как вы вообще относитесь к государственному финансированию кинопроизводства? Кстати, Владимир Владимирович Бортко сказал, что кино – это отрасль, в которой больше всего воруют.

Н.КАРЦЕВ: Крайне отрицательно отношусь к государственному финансированию в сфере кино.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Тоже считаю, что государство во что, во что, но в производство вкладывать деньги не должно.

Н.КАРЦЕВ: Да, здесь очень большая проблема, которую, с наскока не решить. Корень идет к подписанию декрета о национализации кинематографа еще в 19- м году 27 августа – тот день, когда мы по ошибке празднуем как день русского кино. Мне кажется, это день если не гибели русского кино, но его полностью порабощения и отсюда все его проблемы. Когда национализация кино закончилась вместе с Советским Союзом, наши даже самые сильные режиссеры они с точки зрения бизнеса, с точки зрения производства оказались в позиции совершенно атрофированных мышц. И вместо того, чтобы пытаться как-то взаимодействовать со своим зрителем, аудиторией, наращивать экономические показатели, они так и продолжили грубо говоря ходить в Госкино. Мы сейчас расхлебываем все это.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Вот смотрите. Вы говорите, Фонд кино…. У нас катастрофически летит время. Сейчас новости на РСН, а потом мы вернемся к разговору о министерстве культуры и Фонде кино. Продолжаем. У меня в гостях киножурналист Никита Карцев. Никита, смотрите, вы говорите, что Фонд кино был создан, поначалу был номинальной организацией, затем во времена министра культуры Авдеева Фонд кино начинает играть некую реальную роль в процессе создания кино. Сейчас, когда министром культуры стал Мединский, произошла, на мой взгляд, сначала чудовищная вещь, когда кино было подчинено Ивану Демидову. Это на мой взгляд было просто выходящей за гранью понимания человеческого. Затем вроде бы с одной стороны Владимир Мединский одумался, кино забрал себе. Сейчас даже министерство культуры даже больше распоряжается кино, нежели Фонд кино. Это прогресс или все-таки, Мединский окончательно добивает российский кинематограф?

Н.КАРЦЕВ: Нет, это регресс. Я не думаю, что Мединский добьет русский кинематограф. Его что только не пыталось добить. Но в любом деле, когда глобальная большая индустрия полностью зависит от мнения одного человека, кем бы он ни был, хоть Мединский, хоть Далай-лама - это всегда регресс, это всегда авторитаризм, вертикаль, которая ни к чему хорошему не приведет. Тем более в таком живом и творческом деле как кино.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Смотрите, происходят довольно забавные вещи. С одной стороны, кинематографисты кричат о тотальном вмешательстве государства в их работу. С другой стороны, эти же самые кинематографисты стоят с протянутой рукой у дверей минкульта и Фонд кино. Владимир Мединский – у него проскакивают иногда очень логичные мысли – он им логично говорим ребята, вы денег просите, тогда мы за эти деньги будем вас контролировать, иначе не просите. Он говорит о тотальном контроле сценариев, возможной переписке сценариев, о том, что сценарий становится собственностью. Говорит: ребята, мы вам деньги даем? Кто девушку ужинает, тот ее и танцует.

Н.КАРЦЕВ: Здесь опять разные проблемы. Оставлять сценарий и фильм в собственности государства – окей. Если это деньги государства, то фильм принадлежит государству. Тотально контролировать сценарий – окей, но на уровне художественности этого сценария. Когда мы начинаем залезать в голову режиссера….

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А почему?

Н.КАРЦЕВ: Иначе это соцзаказ.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А Мединский не стесняется и говорит, что это соцзаказ. Просите у государства деньги…

Н.КАРЦЕВ: Простота хуже воровства.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Почему? Не просите деньги.

Н.КАРЦЕВ: Отдельный вопрос тем кинематографистам, которые не смотря ни на что, идут и просят деньги. Опять же у некоторых нет выбора, а у некоторых нет совести. Я не идеализирую кинематографистов ни в коем разе. Но в целом подобная ситуация – она развращающая и пагубная.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Но ведь это законные требования инвестора.

Н.КАРЦЕВ: Представьте себе…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Смотрите, вот ситуация. Давайте возьмем Америку.

Н.КАРЦЕВ: Давайте.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Фильм «Танго и Кэш». Продюсер, который дает деньги, он инвестор. Где он их взял, нас не так волнует. Продюсер – инвестор. В случае нашем минкульт – это заказчик, инвестор. Андрей Сергеевич Михалков-Кончаловский пытается смонтировать так, как ему подсказывает художническая совесть, продюсер говорит – нет, это должен быть просто боевик. Кончаловский пытается противиться, продюсер говорит – пошел вон, ты уволен. Там решают проблемы еще проще – просто вышвырнули.

Н.КАРЦЕВ: Я не против, чтобы….

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Здесь государство тоже говорит – ребята, мы инвестор, мы фактически генпродюсер.

Н.КАРЦЕВ: Есть опять же разные ситуации. На каждого Андрея Кончаловского свой «Танго и Кэш» найдется какой-нибудь Квентин Тарантино или Дэвид Линч, который попробует перемонтирует без его ведома.


Д.ШНЕЙДЕРОВ: О, да.

Н.КАРЦЕВ: И здесь совершенно не важно, кто ему дает деньги.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Ну, тут альянс Тарантино с братьями Вайнштайнами. Нет, в России тоже есть примеры. Например, Саша Атанесян, который вообще не берет деньги от государства. И снимает абсолютно все, что хочет и договариваясь сам с продюсерами. Но продюсеры - частные лица. Сейчас опять возникла в прессе, по моему в последнем интервью Юрия Арабова, когда он говорит, что частные инвесторы в кино должны получать от государства некие льготы. Но мы это в свое время проходили, когда были налоговые льготы, и в кино начали вкладывать деньги строительные тресты, машиностроительные заводы, откат доходил до 80%.

Н.КАРЦЕВ: Мне кажется, это проблема как с 18+ для фильмов. То есть, ввели такую форму, как мы защищаем детей и все равно прекращают выдачу прокатных удостоверений, в открытую признаваясь, что мы ввели такую норму, но мы же не можем заставить кинотеатры ее выполнять. То же самое с льготами для частного бизнеса. Это просто если мы отказываемся выдавать льготы по этой причине, то мы автоматически расписываемся в том, что мы не в состоянии контролировать частный бизнес, потому что в обществе…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А мы должны контролировать частный бизнес?

Н.КАРЦЕВ: Это совершенно в силах и в задачах государства следить за этими откатами. Это не проблема индустрии, если они не существуют. Это та же самая коррупция, с которой надо уметь бороться.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Понял. Я тогда с вашего позволения чуть ваши слова перефразирую, потому что они совпадают с моим мнение, что государство должно взять на себя роль аудитора.

Н.КАРЦЕВ: И регулятора, конечно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Просто на просто аудитора. Должны быть созданы банки, финансирующие кино, фонды, которым могут быть предоставлены отдельные льготы. Но государство должно выступить страшным аудитором, следящим за расходом денег на процесс. Почему не вводят единый кинобилет? Кому это выгодно?

Н.КАРЦЕВ: Это,по-моему, выгодно все, вообще, отсутствие единого билета, потому что…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Кому всем? Кинотеатрам – понятно, не вопрос, отсутствие единого кинобилета – это замечательное воровство наличных денег. А с чего продюсерам выгодно? Американцы теряют на этом деньги, русские теряют на этом деньги. Почему?

Н.КАРЦЕВ: Американцы и без этих денег зарабатывают достаточно, чтобы не возникать.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Понятно.

Н.КАРЦЕВ: А на счет русских продюсеров у меня стойкое убеждение, что большинство их жалоб на жизнь сильно преувеличены. Естественно, есть люди, которые впрямую от этого страдают, но в принципе, если все будет открыто и честно, то мы вдруг увидим, голый у нас король или нет и реально увидим. Вот сейчас они борются с пиратством. У них логика прямая: если мы 200 тыс. скачанных нелегальных ликвидируем, то мы получим лишних 200 тыс. зрителей в кинотеатрах.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Посмотрим.

Н.КАРЦЕВ: Посмотрим. То же самое с единым билетом.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Сейчас реклама и потом опять вернемся. Знаете, у меня по поводу стенаний продюсеров на пиратов, на единый кинобилет, у меня такое странное ощущение - у меня создается впечатление, что Россия – это единственная страна, где продюсеры зарабатывают на производстве.

Н.КАРЦЕВ: Конечно. Совершенно защищены от условий проката.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Совершенно им чхать на этот прокат, просто чхать.

Н.КАРЦЕВ: Абсолютно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Они все свои деньги на этапе производства получили. Я просто знаю прецедент, когда фильм с бюджетом около 800 тыс. долларов российский, получивший около полумиллиона от Фонда кино - было года 3 назад - собрал в прокате 122 доллара. Он шел одной копией в одном кинотеатре один сеанс в день. У меня вообще иногда ощущение, когда я гляжу, что вообще это разборки Генпрокуратуры и Счетной палаты. Что происходит, когда в фильм вложили 17 млн. долларов, он в прокате собрал 6-8, 4 ушло в кинотеатры, еще парочка ушла продюсерам, итого осталось 4. 13 млн. чистого убытка. Фильм называется «Август восьмого», собственно. Если бы это был частный инвестор, Никита, согласитесь, это его личные проблемы?

Н.КАРЦЕВ: Да, если бы была студия, просто поменяли бы.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Ну, поменяли бы, да. В конце концов, «Обитаемый остров» провалился? Провалился. Никаких претензий ни к Роднянскому, ни к Бондарчуку – это их деньги, где они их взяли – это их проблемы. Но «Август восьмого» создавался - 100% государственное финансирование. Как быть в таких случаях? Почему еще ни разу, еще ни один кинопродюсер не ответил за провал фильма в прокате?

Н.КАРЦЕВ: Ну как что делать - терпеть. Это все прямое следствие той самой схемы, в которой все решает один человек. В данном случае, может быть, решал Владимир Владимирович Путин в связи с важностью момента.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Но это ведь не только…. Я беру «Август восьмого» как некий экстремальный случай. Но таких случаев полно. Я знаю фильм «Путь», в которой в крохотной роли снялся Майкл Медсен – при бюджете 6 или 7 млн., собрал 600 тыс. Но это совсем катастрофа. Скандал с Миндадзе и Бардиным. В чем дело? Что произошло?

Н.КАРЦЕВ: Мне кажется, что…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: История. Гарри Бардин выбился из графика съемок на 5 месяцев, на 3,5 месяца он предоставил бюллетень. Принято решение оштрафовать на 160 тыс. рублей за 1,5 месяца опоздания. Александр Миндадзе - экспертный совет - вынес вердикт дать ему государственное финансирование. Владимир Мединский и Вячеслав Тельнов отказали. Примерно так?

Н.КАРЦЕВ: Да. На данный момент с Бардиным все хорошо. Ему собрали в интернете благодаря этому скандалу в 3 дня и сайт планета.ру добавил из личных средств 200 тыс. рублей. С Миндадзе, насколько я знаю, дано предварительное согласие, предварительная рекомендация взять этот проект Фонду кино, что в данном случае практически, как прямой приказ и присобачить к нему еще двух дополнительных консультантов, чтобы все было чисто.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Там была формулировка, что в год 70-летия Победы нам не нужен нетрадиционный взгляд.

Н.КАРЦЕВ: Нашим ветеранам не нужен. Это у нас самое любимое, что делает государство – оно вспоминает о ветеранам тогда, когда нужно кому-нибудь в че-то отказать.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Приставка двух консультантов изуродует фильм, на ваш взгляд?

Н.КАРЦЕВ: Я думаю, что вряд ли можно заставить Александр Миндадзе изуродовать свой фильм. Если поправки будут. То есть, мы возвращаемся в советские реалии, отчасти оно и хорошо. Вообще, когда есть жесткий контроль – это хорошо. Особенно, когда речь идет, действительно, о немаленьких деньгах - это хорошо.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: О советских реалиях. Меня потрясла первая, наверное, в истории современного российского кинематографа история с отказом в выдаче прокатного удостоверения фильму «Клип». Вслед за ним - это происходит в августе - в сентябре на экраны в России выходит картина «Духлесс», в которой изложена ненормативная лексика, в которой весьма поэтически описано употребление наркотических веществ. Тем не менее, прокатное удостоверение чудно получено. Сейчас история с фильмом «Зимний путь», которому было выдано предварительное, и когда были разговоры о фильме «Духлесс», то говорили, что закон не имеет обратной силы, что нельзя отозвать уже выданное прокатное удостоверение. С фильмом «Зимний путь» произошло ровно – отозвали уже выданное прокатное удостоверение.

Н.КАРЦЕВ: Вот мы еще немножечко про Миндадзе не договорили.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Давайте закончим.

Н.КАРЦЕВ: С одной стороны то, что происходит, добавляются какие-то эксперты- это, конечно же, хорошо. Но все же было не так. Было заседание экспертной комиссии и о его решении, о том, что Миндадзе получил большинство голосов, мы узнали только благодаря самой этой экспертной комиссии. Я при этом присутствовал. Они стояли, друг на друга смотрели, буквально пересчетом – а ты голосовал за – пришли к выводу, что проголосовали за Миндадзе. А в остальном процедура якобы открытого голосования для нас до сих пор под большой тайной. Я не претендую, я даже против того, чтобы люди открывали свои фамилии со своими голосами, но можно совершенно в закрытом режиме опубликовать список, какая картина сколько голосов получила без упоминания имен. И тогда я уверен, что там… Только с Миндадзе это выплыло на поверхность, там есть несколько фильмов, которые странным образом получили, а странным образом не получили государственную поддержку. Это то, что касается Миндадзе и того, что, благодаря общему мнению и сообщества и прессы, мне кажется, нам удалось немножечко переубедить министра. И когда они все говорят про какие-то комиссии, про прочее – это все уже произошло после того, как ему было отказано. То есть, не было решения комиссии, которая сказала, что этот фильм оскорбляет память ветеранов до того, как появилось это решение. Сначала появилась роспись, а потом уже придумали причину почему отказать.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Знаете, иногда думаю, каким удивительным образом прошлое пересекается с настоящим. Много лет назад великий русский поэт Александр Аркадьевич Галич написал: «Время веет ветры, мечет молнии, создает советы и комиссии. Что ни день фанфарное безмолвие славит многодумное бессмыслие». Нет такого ощущения, что это прямо про сегодня?

Н.КАРЦЕВ: Это про всегда.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Это абсолютно про нашу страну. Это, действительно, про всегда.

Н.КАРЦЕВ: Просто мы немножечко…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Что «Зимний путь» и «Клип»?

Н.КАРЦЕВ: Просто мы заложники того, то кино вернулось в медийное поле. И сейчас это очень мощный инструмент для PR. Там Железняк предлагает какие-то проекты законов безумные. То же самое. И уж Мединскому не воспользоваться такой благодатной темой для своего личного карьерного роста – ну грех было бы. У нас что на повестке дня? Борьба с гомосексуалистами. Ничего не жалко, никого не жалко. Пожалуйста. Д.ШНЕЙДЕРОВ: Опять же Шнур пел.

Н.КАРЦЕВ: Да. Не верь, не бойся, не проси еще раньше. Всегда есть кто придумал это раньше. Поэтому никакие законы, никакие требования – это все совершенно избирательное право. Например, попробовал бы Владимир Мединский заказать историческую экспертизу фильма «Утомленные солнцем-2». Ну, обломал бы зубы.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Ну, извините, фильму «Легенда №17». Там историческая экспертиза просто повесилась бы.

Н.КАРЦЕВ: Конечно. Всегда можно было бы найти сумасшедшего, который бы сказал, что это оскорбляет память ветеранов, в данном случае, хоккейной сборной.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Смотрите, сейчас мы прерываемся на рекламу. А после рекламы я хотел бы поговорить с Никитой о кинофестивалях. Продолжаем. Никита Карцев, газета «Московский комсомолец». Мы говорим о кино и обо всем, что это кино окружает. Одна из вещей, которая окружает кино – это кинофестивали. Я как-то в своей программе проводил опрос среди зрителей – влияет ли на их выбор посмотреть кино награда, полученная на российском кинофестивале? Подавляющее большинство ответило – нет. Хотя на тот же вопрос в плане «Оскара» большинство ответило да. Давайте «Кинотавр», Выборг и Московский международный кинофестиваль. Давайте начнем с российских кинофестивалей. «Кинотавр» и Выборг. В чем их особенности? Зачем они нужны? И вы еще в начале программы сказали, что фильмы «кинотавровские» никто в стране не видел. На кой черт нужно? Смотрите, есть, например, насколько я понимаю, может я не прав, фильм-победитель Канн – получает американский прокат. Есть такая договоренность между дирекцией Каннского кинофестиваля и MPA – ассоциацией кинопрокатчиков. Фильм, победив в Каннах, получает американский кинопрокат. Почему фильм-победитель «Кинотавра», скажем как бонус не получает широкого российского проката? Кому нужны «Кинотавровские» фильмы?

Н.КАРЦЕВ: Тут опять два разных вопроса. Зачем нужен «Кинотавр» - вообще никаких сомнений, потому что главный российский фестиваль. Именно потому, что эти фильмы не видит никто, они нужны на фестивале, чтобы…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Чтобы его увидели туристы города Сочи.

Н.КАРЦЕВ: Нет, чтобы он попал в историю, с каталоги и всегда у нас появилась возможность к нему вернуться. У нас будет чуть более здоровье общество в плане кинопроката и всего остального. Это очень важные вещи. Есть всегда забытые шедевры, а есть то, что до поры до времени ждет своего часа. Поэтому необходимость в кинофестивалях есть. Если есть кино, должен быть фестиваль, должна быть кинопремия. Почему они не попадают в прокат? Потому что вот так все происходит. Во-первых, мне кажется, что государством не созданы все условия.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Государство должно поддерживать крупнейший национальный российский кинофестиваль?

Н.КАРЦЕВ: Оно поддерживает. Он существует в большинстве своем на государственные деньги, если я не ошибаюсь. Если не в большинстве, то на существенную государственную поддержку. Государство – мы возвращаемся к этой истории – должно быть аудитором, оно должно быть проводником. Государство должно создать такое правовое поле, в котором может себя спокойно, защищенно чувствовать как маленький фильм, пусть на 10 копиях, так и глобальный блокбастер. Чтобы и у одного не воровали и у другого не воровали. Просто маленький фильм это прихлопнет, а большой как-то выживет.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Московский международный кинофестиваль. Насколько у него сейчас сохранился престиж? Какое место мы занимаем в ряду – я не говорю про Венецию, Канны, Берлин – я уже говорю про Сан-Себастьян, Локарно, Торонто, Монреаль?

Н.КАРЦЕВ: С Торонто мы никак не можем соревноваться, потому что у нас нет кинорынка.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Торонто круче?

Н.КАРЦЕВ: Торонто круче, потому что там есть кинорынок.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А почему до сих пор на ММКФ нет кинорынка? Об этом, я насколько помню, говорят лет 20.

Н.КАРЦЕВ: Надо подумать, есть ли в этом смысл практический? Если этого нет – не на каждом же фестивале. Например, в Венеции с прошлого года номинально существует кинорынок. Я думаю, мало кому интересен, если в эти же даты практически проходит Торонто, где все уже отработано.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Ну, смотрите, тогда Торонто мы проигрываем. Венеция, Канны, Берлин – проигрываем. А Сан-Себастьян, Локарно, Карловы Вары?

Н.КАРЦЕВ: Они выигрывают за счет того, что…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Тоже выигрывают? И им проигрываем?

Н.КАРЦЕВ: У них нет такой мегаломании. Они не говорят, что мы великие, что класса «А», что мы замечательные, что у нас такая большая история. Они просто тихо-мирно показывают кино и награждают того, кого считают нужным.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Что должен сделать Московский кинофестиваль доля того, чтобы вернуть, хотя бы частично вернуть? Извините, но вы по молодости не помните, как разносили в Москве кинотеатры, потому что это был глоток свободы, это было единственное место, где можно было увидеть и фильмы и людей. А здесь же приезжают гости, которых никто не знает. Когда «звезды» приезжают, с ними идет 20 мордоворотов.

Н.КАРЦЕВ: Для того, чтобы вернуть Московский кинофестиваль, нам нужно закрыться «железным» занавесом, позвать дедушку Сталина, чего у нас многие хотят.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Хорошо, а кроме этого есть что-то?

Н.КАРЦЕВ: Кроме этого, я думаю ничего. Нужно стать скромнее, вести долгую, кропотливую работу, потому что сейчас мы живет в открытом мире. И даже если Роберт де Ниро пройдет по Тверской, это не вызовет тот ажиотаж, как было раньше. Д.ШНЕЙДЕРОВ: Сейчас мы, к сожалению, заканчиваем вещание для Санкт-Петербурга. Питерцам хорошего дня.

Н.КАРЦЕВ: Пока, пока.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: И мы продолжаем для Москвы вместе с Никитой Карцевым. Если де Ниро пройдет по Тверской, его вообще узнают?

Н.КАРЦЕВ: Может и не узнают.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Мне рассказывает Василий Павлович Аксенов покойный замечательную историю. Он в Америке шел по улице, ему навстречу идет человек с поразительно знакомым лицом. Понимает, что он его знает, но не понимает, откуда. Он прошел. Настолько засел в голове, он вернулся, обогнал, еще раз посмотрел. Человек обратил на него внимания, опять не узнал. Он еще раз развернулся. Человек посмотрел еще пристальнее. Он еще раз развернулся и говорит: я понимаю – это Бельмондо. Я к нему бросаюсь, начинаю говорить. Он говорит: пойдем, выпьем. Они сидели в кафе, и Бельмондо рассказывал, как он любит Америку, что он любит Америку больше всего. Потому что может гулять, ходить в каф, заходить в ресторан. Он во Франции, в Париже не может выйти в булочную. У нас есть ли наши актеры, которые не могут спокойно пройти по улицам?

Н.КАРЦЕВ: Конечно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Кто? У нас есть институт «звезд»?

Н.КАРЦЕВ: Института «звезд» у нас больше нет. Но актеры такие есть.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А института «звезд» почему нет?

Н.КАРЦЕВ: Потому что системы нет.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Системы чего?

Н.КАРЦЕВ: Системы кинопроката.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А вот, кстати, очень многие говорят, что наш кинопрокат вообще куплен американцами, которые не пускают в прокат наши замечательные фильмы. Правда?

Н.КАРЦЕВ: Это называет лоббизм экономический. У них просто экономика сильнее.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Российский кинопрокат куплен американцами, и американцы не пускают в российский прокат российские фильмы. Правда?

Н.КАРЦЕВ: Нет. Не правда. Американцы продают нам большие блокбастеры, а к ним в нагрузку специально…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Пакеты.

Н.КАРЦЕВ: Пакетами. И у кинотеатров просто не остается места для русских фильмов.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Что делать?

Н.КАРЦЕВ: Либо расширять количество залов, либо каким-то образом пересмотреть.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Квотирование кино.

Н.КАРЦЕВ: Ни в коем случае.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Ну как это? Получается, смотрите, кинотеатры не могут поставить. Потому что, пакеты им вешают, как раньше в советские времена в нагрузку. Им вешают какую-то дрянь, они из-за этого не могут пустить наше хорошее кино. Значит, дрянь нужно ограничить.

Н.КАРЦЕВ: Значит нужно переписать свои договоры с американцами. Нельзя ничего…

Д.ШНЕЙДЕРОВ: А как можем? Американцы – хотите переписать, мы вам «Гарри Поттера» не дадим, да горите огнем.

Н.КАРЦЕВ: Значит, нужно строить новые кинозалы, чтобы поместились все.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Это, кстати, на мой взгляд, одно из применений деньгам. Вместо того, чтобы давать на кинопроизводство.

Н.КАРЦЕВ: Абсолютно.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Нужно строить кинотеатры. Я был в американском городе Сарасото – крохотный город. Есть несколько кинотеатров, в которых идут все, что видно. Есть один кинотеатр четырехзальный, в котором крутится только арт-хаус. Кинотеатр финансируется муниципалитетом. Он не существует на деньги от продажи билетов. Мы не договорили с Никитой карцевым. Нам примерно нужен еще час. Никита, спасибо большое. У нас время кончилось. Всем хорошего дня.

Н.КАРЦЕВ: Ура.

Д.ШНЕЙДЕРОВ: Спасибо.