Юрий БОГОМОЛОВ
Ничто саламандровое нам не чуждо. И носорожье – тоже
Еще относительно недавно либеральные граждане, единые в отношении к путинскому режиму, казались довольно сплоченной группой, которую в пору Болотной можно было фасовать по автозакам, судить и приговаривать. Но с украинским Майданом, а затем и с присвоенным Крымом и со всеми последующими событиями, случившимися в Украине,  солидарность ее пошла трещинами. Как мелкими, так и глубокими. Это видно по социальным сетям. Юзеры пачками  расфрендивались, добрые знакомые объявляли друг друга нерукопожатными, а иные иваныивановичи с иванникифоровичами длили отношения путем взаимных оскорблений. И не потому что кто-то кого-то «гусаком» назвал. Обзываться стало принято и покрепче. Самый расхожий ярлык - «фашист». Еще один – «бандеровец». И обе стороны задаются вопросами: отчего такая озлобленность? И что происходит с  нами, с людьми?
После Одессы:  люди ли мы?
Не знаю, будет ли мой ответ удовлетворительным и убедительным, но попробую его дать интересующейся публике.
Войны без линии фронта
Начну издалека – с известного романа чешского писателя.
«Война с саламандрами» Карела Чапека – из тех книг, глубина и проницательность которой до сих пор не оценена по достоинству. Написана она была по мотивам коричневой напасти, кою Чапек достоверно изобразил в иносказательной форме.
Книга эта из разряда сатирико-футуристической литературы уже давно переместилась на ту полку, что в библиотеках отдана под приключенческо-нравоучительную романистику и заняла место рядом с Сервантесом, Свифтом...    
Первый раз о чапековских саламандрах я вспомнил в пору разгара террористической войны с Аль-Каидой и написал по этому поводу эссе, мотивы которого позволю себе для начала воспроизвести.
Тогда сразу бросилось в глаза поразительное сходство между мрачной фантазией беллетриста и реальностью того, что всех ужаснуло уже в ХХ1 веке: крушение башен-близняшек в центре Нью-Йорка.
Тогда воцарилась всеобщая растерянность перед лицом совершенно необычной войны – Мировой войны без линии фронта.
У Чапека в романе, датированном 1935-м годом, речь о том же самом: «Это была странная война, если вообще можно назвать ее войной; дело в том, что не существовало никакого саламандрового государства или признанного саламандрового правительства, которому можно было бы официально объявить войну".
Стало быть, что та война с вышедшими из морских глубин полчищами земноводных, что эта – с затесавшими в человеческий род террористами-смертниками. Если это не нечто тождественное, то нечто сходное.
Перечитывая снова роман, меньше обращаешь внимание на параллели с реалиями  гитлеровского режима. Наверное потому, что они уже не столь актуальны.
Ну да, саламандры – нехристи, идолопоклонники, молятся Молоху... Более того – нелюди, свободные от всех моральных обязательств, плюющие на все гуманистические ценности.
Ну, и ладно; вообще аналогия иных категорий людей со зверями стара, банальна, поверхностна и просто затерта от частого употребления. Но что в самом начале ХХ1 века показалось мне актуальным в книге, так это параллель земноводных рептилий не с идейными нацистами, сознательно стремившихся к мировому господству, а с безыдейными террористами,  восставшими против человеческой цивилизации.
В ответе за саламандр, которых приручили  
По нынешним меркам "Война с саламандрами" не политкорректная книга. Если в ящерах на последних страницах романа легко угадываются агрессивные нацисты, вырвавшиеся из глубин  коллективно-бессознательного человеческого рода, то на первых – ясно видны намеки на аборигенов с экзотических южных архипелагов.
К ящеркам из бухты Девл-Бэй автор, как и его герой капитан ван Тох, отнесся вполне дружелюбно. Эти-то саламандры -- милые, славные зверушки. Капитан приручил их. И чувствуя себя за них в ответе, научил обороняться от акул. Заодно нашел работу им -- доставать со дна морского перламутровые раковины с жемчужными шариками. Таким образом был запущен механизм очеловечивания редкой популяции животных.
Мотором процесса становится не социальная революция, не коммунистические идеалы, а Его Величество Рынок. Капитан поставляет саламандрам орудия обороны, труда, материалы для строительства плотин, они ему -- жемчуг.
Чтобы расширить бизнес, нужны инвестиции. Они последовали в изобилии. А потом рынок скомандовал: стоп-машина! Ввиду перепроизводства жемчуга цены на него упали, производство оказалось нерентабельным. Тут выяснилось, что товаром может быть сама саламандра. Образуется Саламандровый синдикат, который регламентирует распределение дешевой рабочей силы, с помощью которой углублялся фарватер тех или иных портов, укреплялись берега, расширялись острова.
Роль невольных гастарбайтеров в освоении новых пространств заметно возрастает  с каждым годом. Возникли фантастические проекты. Из самых дерзких – создание  нового континента Лемурии. Перспективы в деле вырывания милостей у Природы становятся все более радужными и реальными.
Правда, возникают и проблемы с адаптацией саламандровой популяции и мирного сосущестования ее с родом человеческим. Общественные организации некоторых стран начинают бить тревогу и все громче раздаются в мире требования гуманитарного порядка: распространить моральные нормы людского общежития и на братьев наших – водяных. И пошел процесс облагораживания животных.
Наиболее способным дают образование. В специальных заведениях их учат читать, писать, считать. Они изучают языки и в развитии достигают уровня среднестатистического европейца. Животные стали как бы людьми.
В культуре распространяется саламандромания, что не мешает проявлению в жизни обывателей саламандрофобии.  Являются попытки крещения саламандр. Возникает движение за права саламандры. Следуют восторги гуманистов по поводу цивилизующего значения прогресса, устремившегося в морские глубины. На симпозиумах и саммитах произносятся пламенные речи во славу новой Атлантиды с подводными Лувром, Ниццей, Римом, Парижем и т.д. Поднимается вопрос о приеме саламандр в Лигу Наций и о выделении им территории под собственное суверенное государство.
Трудности общения