Юрий БОГОМОЛОВ
На смерть ток-шоу
Весть о закрытии на НТВ ночной, низко рейтинговой программы «Школа злословия» почему-то не осталась незамеченной не в СМИ, не в Интернете. Последовало много сожалений, сочувственных восклицаний... Это стало приятной неожиданностью для всех нас, кто был причастен к сочинению и исполнению программы. Мне, как автору ее идеи, не в последнюю очередь.
Стечение обстоятельств
Рождение «Школы» стало, как это обыкновенно бывает, результатом стечения некоторых обстоятельств.
Двенадцать лет назад братья Смирновы – Андрей Сергеевич (известный кинорежиссер) и Константин Сергеевич (опытный журналист) – рискнули основать производящую телекомпанию. У отцов-основателей в активе была одна программа – «Большие родители».
Программа  живая, и до сих пор памятная. Константин Смирнов заинтересованно общался с детьми знатных в прошлом родителей. В его собеседниках побывали и Константин Райкина, и Сергей Хрущев, и Максим Дунаевский, и Алексей Симонов, и многие другие. По интервью с потомками наиболее одиозных исторических персонажей (типа Жданова или Берии) можно было судить, насколько далеко укатилось яблоко от яблони.
Очень информативная была программа. Но ею единой новорожденная компания (впоследствии получившая имя «Тон») не могла быть «сыта» – требовалось еще что-то.
Андрей Смирнов, с которым мы дружили со студенческой поры, познакомил меня со своим братом. Они и предложили мне попробовать придумать для двух приятельниц, по которым «плачет» телевидение, Дуни Смирновой и Татьяны Толстой какую-нибудь программу.
У Дуни и Тани было одно пожелание: чтобы их роль не сводилась к интервьюированию. Чтобы это был полноправный диалог.
А я, к слову сказать, будучи «дежурным по эфиру» с начала века, уже думал в этом направлении.
Думал не без раздражения. Формат «интервью» на нашем ТВ сильно набил оскомину. Поднадоели как развязные, так и подобострастрные юноши и девушки со своими  стандартными вопросами, провоцирующими на банальные ответы. И вообще раздражала поверхностность разговоров и на политические, и на социокультурные темы.
А еще до того, как мне поступило это предложение, довелось увидеть, как Татьяна Толстая легко и непринужденно срезала, что называется, опытного полемиста Никиту Михалкова непосредственно в эфире не помню какого канала. И тогда же мелькнула мысль: вот, кто мог бы вести какую-нибудь дискуссионную передачу... Я не знал, что Татьяне Никитичне уже поступало настойчивое предложение с Первого канала лично от Константина Эрнста о сотрудничестве. Но она, слава богу, отвергла его.    
Было и еще одно обстоятельство. То ли в Выборге на кинофестивале, то ли в редакции  недолго просуществовавшей газеты «Русский телеграф» я стал свидетелем обмена мнениями будущих телелеведущих о какой-то книге. Искры летели от столкновения умозаключений...
Замысел
С заголовком помог Шеридан – «Школа злословия». Оставалось сочинить предмет «злословия». У меня уже давно крутилась в голове тема несовпадения медиаперсонажа с его реальным протитипом. Человек редко бывает на экране равен самому себе. Особенно тот, кто  должен регулярно появляться на публике. Произвольно или непроизвольно он надевает на себя маску. Я и подумал, что вот она сверхзадача возможного сеанса разоблачения как черной, так и светлой магии: отодрать от лица маску, под которой, правда, может оказаться еще одна маска или совершенно мертвое лицо. Так, тем интереснее и для зрителей, и для профессиональных литераторов Толстой и Смирновой.
И буквально с первого выпуска стало понятно, что наша большая удача в том, что ведущими программы оказались именно писатели.
Пазл замысла, как говорят в таких случаях, сложился. Но замысел, как поется, еще не точка. Дайте, просят авторы, дописать роман до последнего листочка.
Воплощение
«Роман», многоплановый, разветвленный и многофигурный под названием «Школа злословия» писался авторами с трудностями.
С трудностями, главным образом, внешнего порядка. Первые года полтора все шло более или менее гладко. Программа уже на следующий год своего рождения удостоилась статуэтки от Академии ТЭФИ. Потом начались  проблемы из-за выбора «клиентов». Руководство «Культуры» не хотело связываться с политикой и потому было против того, чтобы в программу приглашались кто-либо еще, кроме мастеров культуры.  Тогда «ШЗ» переместилась на НТВ, где довольно скоро возникла другая проблема.
Руководство НТВ желало, чтобы в эфир приглашались исключительно популярные  персонажи, что не совпадало с интересом телеведущих.
С течением времени первоначальная идея программы трансформировалась. И все чаще  гостями «ШЗ» становились почти неизвестные широкой публике – философы, филологи, лингвисты... Вот только несколько последних героев – Леонид Клейн, Алексей Венгеров, Николай Вахтин, Ирина Сурат, Татьяна Смолярова, Татьяна Мэй, Ольга Вайнштейн...
Понятно, что все эти имена сами по себе ничего не говорят массовой аудитории. Можно сказать, что это – «неговорящие фамилии». В отличие от говорящих – Киркоров, Басков, Волочкова, Ваенга, Глазунов, Шилов,  и т.д.
Не надо спорить, какие имена матери-культуре более ценны. Хорошо бы знать, какие  смыслы производят в Культуре мастера из того и из другого рядов.
Именно на глубинных смыслах и делался акцент в последнее время.
Года два назад никто иной, как гендиректор Первого канала Константин Эрнст в одном из программных интервью сообщил миру, что в зрительских предпочтениях обозначился заметный поворот. Что если прежде был очевиден повышенный спрос  на развлечение, то теперь пробудился у значительной аудитории интерес к содержательным программам. И , видимо, он был прав, но ответить на сей вызов попытался не Первый канал и не прочие федеральные телевещатели. Ответить попытался скромный частно-собственнический канал «Дождь». Ну и в какой-то степени ту же линию гнула «Школа злословия». Вернее, пыталась гнуть «до последнего листочка».
Право на бесчестие
Дело явно шло к остановке проекта.  И вот, наконец, НТВ объявило о своем решении не пролонгировать договор. Мотивировка стандартная: шоу не рентабельно. (Будто оно когда-либо было рентабельным).
На телевидении принимаются во внимание два рейтинга: один – вещественный (он для рекламодателей); другой – не вещественный и не существенный, а так – репутационный.
В мирное время он имеет значение, за него идет борьба. Притом, нешуточная. В наше время, в пору необъявленной гражданской войны в холодной фазе, на него плевать хотели с самого высокого дерева.
Это такое время, когда по выражению Достоевского начинает господствовать «право на бесчестие». Мы это осязаем по антиукраинскому агитпропу на федеральных каналах с одной стороны. С другой стороны, – по таблоидным программам типа «Пусть говорят» и «Прямой эфир». Нынче именно за бесчестие ордена дают. Но почему-то по секрету.
Конечно, на таком фоне всякое сколько-нибудь альтернативное ТВ будет восприниматься с  «высокого дерева». как оппозиционное ТВ и, стало быть, подлежащее выкорчевыванию.
***  
Для меня, как и для всех моих товарищей по «Школе злословия», стал неожиданностью тот резонанс, который был вызван известием о ее закрытии. Сужу по Интернету и прежде всего по многочисленным сожалениям в социальных сетях.
Их не так много, как это бывает у высоко рейтинговых программ, но они особенно важны; они выдают в поклонниках «Школы злословия» их отдельность и предполагают в них развитое чувство собственного достоинства. Стало быть, у этой или у другой аналогичной программы потенциал не исчерпан.
Последний листочек пока не написан.