22 июля 2012 года в возрасте 70 лет умер народный артист СССР Богдан Ступка. Кинокритик Леонид Павлючик в течение многих лет общался с выдающимся артистом. За год до смерти Ступка дал откровенное интервью Павлючику, считая его своим другом и одним из лучших российских специалистом в области кино. «Москвичке» Леонид Павлючик рассказывает о самом великом артисте Украины ХХ века – Богдане Сильвестровиче Ступке.
Анжела Заозерская
– Леонид Васильевич, в одно время Богдан Ступка был министром культуры Украины. Но в последние годы, участвуя в кинофестивалях, артист наотрез отказывался говорить о политике. На ваш взгляд, какими были взаимоотношения Богдана Ступки с политиками Украины и России?
– У Богдана Сильвестровича были сложные взаимоотношения с политикой и с политиками. Всеми силами он бежал от политики, а его в нее «затягивали». Политики часто пытались использовать его имя, авторитет, масштаб личности для того, чтобы привлечь на свою сторону. Каждая смена власти на Украине так или иначе затрагивала и судьбу театра имени Франко, которым руководил Ступка, и его собственную судьбу. Однажды он согласился стать чиновником – министром культуры Украины, правда, пробыл на этом посту всего 17 месяцев. Как шутил сам Ступка: «Мои 17 мгновений весны». Но затем сменилась очередная власть на Украине – пришел новый премьер-министр, и Ступка, не успев завершить множество начатых дел, вынужден был прекратить министерские полномочия. Драмой для него это не стало, потому что у него был родной театр, куда он и вернулся. Замечу, что Ступку заманивали и в президенты. Но на это предложение Богдан Сильвестрович отвечал категорическим отказом. Кто-то из агитаторов вспомнил в этой связи президента США Рональда Рейгана, на что Ступка остроумно ответил: «Рейган был плохим артистом, поэтому и мог играть в президентские игры, а я, надеюсь, артист хороший, поэтому буду и дальше заниматься своим делом».
Он избегал политических тем и в интервью. Перед началом беседы, которую я записал со Ступкой за год до его смерти, пресс-секретарь меня предупредила о том, чтобы я не задавал вопросов о политике, о выборах, о его партийных симпатиях. Тем не менее, я осмелился на этот «нехороший» вопрос. На что Ступка гениально ответил: «А я уже состою в Партии искусства – это старейшая партия в мире, которой несколько тысяч лет».
– Каким артистом был Богдан Ступка? Он как-то мне сказал, что «высшим пилотажем в актерском деле считает мастерство перевоплощения».
– Не побоюсь сказать, что Ступка – возможно, самый яркий, самый крупный артист за всю историю украинского театра и кино. Он переиграл практически весь классический мировой репертуар. Актер выходил на сцену в пьесах Шекспира, Софокла, Ибсена, Брехта, Франко, Леси Украинки... Какой еще артист еще может похвастаться таким грандиозным репертуаром? Пожалуй, только наш Михаил Ульянов. Ступка был мастером перевоплощения, причем внутреннего, глубокого, даже глубинного. Он мог одинаково убедительно сыграть чеховского интеллигента и Ричарда Третьего, бровеносного генсека Леонида Брежнева и бедного украинского крестьянина, бандеровца и офицера Красной армии, мерзавца и человека безукоризненной нравственности. Убежден в том, что Ступка – не рядовой актер, которого через пять лет забудут. Он – крупнейшая величина украинской культуры. Как Лесь Курбас, как Амвросий Бучма…
– На фестивале в Минске «Золотой Листопад» Богдан Ступка сказал, что «главное и обязательное в мастерстве перевоплощения – проникнуть в мозг своего персонажа, понять его мысли и научиться думать так же, как он». Считается, что каждый из нас думает на каком-то одном языке. На каком языке думал Ступка – украинском или русском?
– На днях прочитал у Евгения Гришковца интересное воспоминание. Когда он спросил у своего друга-грузина: «На каком языке ты думаешь?», тот ответил: «Когда думаю о маме, близких, то по-грузински, а когда думаю о России, о российских друзьях, то по-русски, но с акцентом». Возвращаясь к Ступке, лично у меня сложилось такое ощущение, что артист «влезал в подноготную» своих героев и думал их мыслями, дышал их дыханием. К примеру, если играл Ричарда Третьего, то думал шекспировским слогом и был обуреваем шекспировскими страстями. А когда играл, скажем, пьесу любимого Ивана Франко, то внутри себя думал о своем герое украинским слогом своего великого земляка. Играя и Гетмана Мазепу, и генсека Брежнева, и разорившегося помещика, и бездомного, и пенсионера, он становился этим героем -- со свойственными именно этому персонажу манерами, пластикой, ритмом речи. По ролям Богдана Ступки молодым актерам можно и нужно изучать в театральных институтах мастерство внутреннего психологического перевоплощения.
– На каком языке думал не актер, а человек Богдан Ступка?
– Он чувствовал себя украинцем – не советским, не русским, не европейцем, не безродным космополитом, а именно украинцем. В нем была глубоко укорененная. скажем так, украинская гордость. Ступка даже на российских мероприятиях, например, получая награду «Ника», мог себе позволить прочитать стихотворение на украинском языке. Он наслаждался певучестью украинской речи и хотел донести до нас ее мелодию и красоту. Поем же мы украинские песни и наслаждаемся их волшебством, не до конца порой понимая смысл песни?
Ступка родом из-под Львова, и в нем украинские гены сидели очень крепко. При этом он был народным артистом СССР, обладателем самым престижных наград России, Польши, Италии, хорошо знал русскую, европейскую, мировую культуру. Между прочим, Богдан Сильвестрович мечтал получить «Оскар», и это не было в его устах шуткой. Но поскольку Ступка довольно поздно стал активно сниматься – после 50 лет, и у него не было возможности поработать в США, то и «Оскара» в его богатой коллекции наград, увы, нет. Кстати, на мой вопрос: «Не обидно ли вам, что так поздно пришла к вам популярность?», Ступка ответил: «Хорошее вино всегда долго созревает». Мне кажется, что у Богдана Сильвестровича вплоть до настигшей его болезни жило ощущение того, что вот-вот он получит заветное приглашение от крупного американского режиссера и сыграет ту роль, за которую удостоится «Оскара». Правда, Ступка работал с лучшими российскими, украинскими и европейскими режиссерами – с Юрием Озеровым, Павлом Чухраем, Дмитрием Месхиевым, Владимиром Бортко, Кирой Муратовой, Кшиштофом Занусси, Режисом Варнье, но я уверен, что он мог бы сниматься и у Скорсезе, Спилберга, Копполы, и очень жаль, что эти встречи не произошли.
– Однажды я наблюдала, как общаются друг с другом Богдан Ступка и Кшиштоф Занусси (в фильме польского режиссера «Сердце на ладони» Ступка сыграл главную роль), и мне тогда показалось, что Ступка был больше похож на польского пана, ибо в нем больше гордости, достоинства, величия, чем у пана Занусси. Во время общения со Ступкой не замечали ли вы, скажем, высокомерия со стороны артиста?
– Никакого высокомерия со стороны Богдана Сильвестровича я на себе не ощущал. Но при этом, встречаясь со Ступкой и наблюдая за ним, у меня было ощущение, что артист знает себе подлинную цену. Наш Олег Иванович Янковский, будучи лучшим российским артистом на протяжении нескольких десятилетий, тоже знал себе цену, и в этом смысле они похожи со Ступкой. Так, никто не мог подойти к Янковскому и амикошонски похлопать его по плечу. Даже самые близкие партнеры и друзья Янковского – Александр Збруев, Александр Абдулов понимали, что Олег Янковский – не один из них, что он – отдельно от них и выше. Думаю, это чувствовали и коллеги, окружавшие Ступку.
Спеси я в нем не видел. Напротив, Ступка любил пошутить и снизить пафос, который ненавидел. Мне запомнился неожиданный ответ Ступки на мой вопрос: «Кем бы вы могли бы стать, если бы не артистом: писателем, философом, режиссером, дипломатом?». Богдан Сильвестрович ответил: «Наверное, мойщиком окон или звездочетом (в молодости он работал в обсерватории, и его начальник хотел сделать из него астронома), ну, и химиком, возможно». Для себя я сделал вывод, что Ступка относился к себе как к человеку очень трезво и даже иронично. Но цену себе как артисту, повторю, знал.
– А ведь Богдан Ступка -- из артистической семьи. Его отец пел в хоре Оперного театра…
– Богдан Ступка рассказывал мне о том, что вырос за кулисами театра. С детства он мечтал стать оперным певцом. В школе и дома пел без конца, и соседи просили его отца: «Вы же – знаменитый артист, скажите своему сыну, чтобы он перестал выть». Об этом мне рассказывал сам Богдан Сильвестрович. В какой-то момент Ступка понял, что для оперного певца ему чего-то не хватает, может, слуха, может, вокальных данных? Но когда он стал драматическим артистом, для него очень важно было услышать музыкальную драматургию образа, музыку роли.
– Леонид Васильевич, на ваш взгляд, удалась ли Богдану Ступке роль Тараса Бульбы в экранизации повести Гоголя Владимира Бортко?
– Внутренний драматизм роли Тараса Бульбы для Ступки заключался в том, что он безумно любил свою многочисленную семью (восемь человек!) и, замечу, ради нее много работал. Артист никак не мог понять – как это старый Тарас может убить сына, ибо сам обожал своего сына Остапа. Ступка долго не соглашался на эту роль. Он до конца не был уверен, что справился с образом Тараса Бульбы, хотя впоследствии получил за роль немало наград. Между прочим, мать Ступки, которую он боготворил, всеми силами отговаривала его от роли Бульбы. А женщина она была мудрая – дожила до 95 лет. Мария Григорьевна почему-то считала, что ролью Бульбы ее сын «накличет на себя беду». Может, предчувствовала, что эта тяжелая работа может сказаться на здоровье сына? Мать в последние годы жалела Богдана и советовала ему: «Что ты, сынку, взваливаешь на себя такие огромные, трудные роли? Ты бы взял себе работу полегче, может, без слов, без больших физических нагрузок. Ты же худрук театра и мог бы найти для себя пьесу, чтобы сидеть тихо в уголочке и умно молчать? Богданчик, найди себе такую роль, без страстей». Но до самого последнего дня Ступка в каждую роль вкладывал и душу, и сердце, и свое здоровье.
– Богдан Ступка обладал мощнейшей харизмой и в нем было сильное мужское начало, не так ли?
– У меня было ощущение, что когда Богдан Ступка появился на сцене в огромном зале театра «Оперетты», где шла церемонии премии «Ника», то энергетическая волна его личности доходила до последних рядов и даже до галерки. Во всяком случае я чувствовал эту энергетику всеми своими нервными окончаниями. Эта энергетика очень хорошо передавалась и зрителям театра имени Франко, где работал Ступка. Что касается любовных романов актера, то о них ни я, да и никто ничего не знает. Всю жизнь Богдан Ступка признавался в любви к своей семье, и это было очень искренне. Он обожал свою жену, говоря, что без нее не смог бы сделать и половины того, что сделал. Но то, что женщины могли попадать под магнетизм мужского обаяния Ступки, лично у меня сомнений не вызывает.
– В молодости Ступка был красивым мужчиной?
– В 30 лет Ступка сыграл в ярком и значительном фильме Юрия Ильенко «Белая птица с черной отметиной», где его все запомнили. В нем была красота воина, бойца, отчаянного героя. Это не была сладкая красота – как у Ален Делона. Это была красота настоящего мужчины, прирожденного лидера – властное выражение глаз, волевая линия скул. Таким он и остался в моей памяти.
(Опубликовано 22 июля в газете "Москвичка").