Открытое письмо режиссёрам АНДРЕЮ ЗВЯГИНЦЕВУ, АНДРЕЮ ПРОШКИНУ, АЛЕКСЕЮ ПОПОГРЕБСКОМУ, БОРИСУ ХЛЕБНИКОВУ, СВЕТЛАНЕ БАСКОВОЙ, АЛЕКСАНДРУ КОТТУ, и всем, кого знаю, - и кто осознал себя кинематографистами в 90-е годы, благодаря Музею кино.
Дорогие люди!
Те, кто причастен к кинематографу, видят, что с Музеем кино происходит нечто глубоко трагическое, но не так просто понять, что именно. Общее дело, существовавшее много лет благодаря небольшой и высокопрофессиональной команде, находится под угрозой. Общественное обсуждение ситуации, однако, только начинается, и есть риск по ходу дискуссий упустить главное. А именно: в результате безответственных назначений и столкновения интересов, человеческих амбиций и бюрократических игр, идеологического реванша и простой, как два рубля, зависти к Директору фактически института, киноведу с мировым именем, всем вам известному Науму Клейману, Музей кино может вообще прекратить свою жизнь в культуре, как отечественной, так и мировой. Говорю сейчас не о здании – его, к стыду нашему, нет, и отнимать уже нечего. Не о фондах – даже для того, чтобы их заново описать, и проверить каждую единицу хранения, - а в этом, видимо, и будет теперь заключаться работа оставшихся сотрудников, вынужденных микроскопом забивать гвозди, понадобится несколько лет, - такое это хозяйство. Речь пойдёт и не об имиджевой составляющей «эффективного менеджмента», - здесь всегда можно отчитаться конкретным мероприятием, приуроченным к торжественной дате, - советская школа зажигает огни, как цирк. Но повальное восприятие проблем Музея на уровне завхоза, кладовщика, руководителя Отдела кадров, единственная задача которого – заставить работников приходить на работу вовремя, грозит стать общим. Безальтернативное вИдение ситуации блокирует любые попытки её изменить, и склонить выю перед неизбежностью. И это усталое, безразличное отношение к будущему отечественного кино, а значит, и к вашему режиссёрскому будущему, к судьбам ваших фильмов и в зрительской памяти, и в памяти культуры, заставило меня написать это письмо, обращённое и к каждому лично, и ко всем вам.
Именно вы, на чью долю пало осознание опустошительных последствий тоталитаризма, стали тем поколением отечественных режиссёров, кому уже не надо было дышать «ворованным воздухом» кинотеатра «Иллюзион», и протыриваться на дефицитные просмотры, где рядом с вами сидели люди в кожаных пиджаках, решившие прихватить дозированной «культурки». Перед вами отворились двери Музея кино. И, приходя в гости к Науму Клейману и его не менее радушным коллегам, вы уже не просто смотрели картины, блестяще составленные в ретроспективы, и могли видеть издания, им посвященные. В музее вам была предложена такая концепция кино, о которой можно сказать словами Феллини: ДЕЛАТЬ ФИЛЬМ. Музей показывал, документировал все этапы жизни фильма как произведения, существующего во времени, - то есть в процессе вызревания: от рождения авторского замысла, и вплоть до коллективного воплощения под руководством режиссёра. И в экспозициях, помимо просмотровых залов, были представлены все кинематографические профессии, включая даже критиков, за исключением, может быть, только композиторов. Потому что, к примеру, о монтажёрах, об их вкладе в процесс создания лент, сотрудники Музея уже готовились снимать документальные ленты. Можно не сомневаться, что они сняли бы фильмы обо всех профессиях, если бы их не лишили дома. Много чего бы они сделали хорошего, да не дали.
Но вы-то, выйдя из Музея кино в производство, всё-таки сняли СВОИ фильмы. Скажу искренне: их трудно, почти невозможно любить, хотя иногда восхищаешься и талантом, и мастерством. И всё же, ваши ленты, такие разные, документируют именно сегодняшнее время «обнуления» истории, культуры, самой жизни нашей, когда по видимости уже не осталось ни надежды, ни даже гнева, - только отчаяние и фантомная боль, которая вяжет ноги. Именно о вас, последних детях Утопии, осознавших себя уже на её руинах, сказал большой поэт Наум Коржавин в «Поэме причастности», написанной уже в вынужденной эмиграции, в 19981-м-82-м годах:
Мальчик, сдвинувший брови,
В безысходной печали,
Меньше всех ты виновен,
Горше всех отвечаешь.
Но всё же, это - кинематограф нравственного сопротивления распаду. И в ваших лентах копится новый бесценный опыт выживания в нынешнем безвоздушном пространстве, вопреки проникающей радиации в виде советских идеологических фантомов, по-прежнему калечащих всё живое в современной России.
Вспоминаете ли вы о том, что вам, однако, было подарено ВСЁ мировое кино и, украденное в своё время у режиссёров, сценаристов, актёров, критиков моего поколения, пришедшее к нам, увы, слишком поздно, оно стало ВАШИМ необозримым наследством? И с этим багажом за плечами стоит жить, и думать, и снимать дальше? И сделали это люди Музея, и его Автор.
Но Музей отныне решено «оптимизировать», и, валя все его беды на Наума Клеймана и его команду, порадоваться тому, как лихо устраняются последствия опрометчиво и на время одолженной вам - нам! - свободы. Но вас-то уже не устранишь! Свободными, само собой, бывают – или не бывают. Да и свобода бывает разная. А вот независимость – это отвага на каждый день. И она ещё понадобится.
Понимаю, что не дело критика, даже и президента Гильдии киноведов и кинокритиков СК РФ (тем более - должность выборная и временная, как правительство 1917-го года перед приходом к власти большевиков), советовать режиссёрам, что и как им – каждому по отдельности, или всем вместе - делать. Просто налицо ситуация культурной катастрофы, каковой для меня и как минимум части моих коллег, пишущих о кино, является грядущее «возрождение» Музея в качестве административного симулякра.
Но что-то делать надо. Кто считал нужным – подписал письма протеста, или конкретно в защиту любимого и почитаемого Наума Клеймана, и созданного им Музея, - таких людей уже немало, некоторые из вас тоже высказались. Кто-то входит в Комиссию по Музею, не очень понятно как созданную. Однако, режиссёр, по определению, – это такой человек, который не подчиняется порядку вещей, а его создаёт, - внутри художественного текста. И тем самым – меняет окружающую жизнь, даже когда все вокруг сложили лапы (а ведь не сложили!), - только меняет по-своему, приглашая в свой авторский мир. Власть опять мимикрирует под вас, как было показано в фильме Феллини "Репетиция оркестра", и пытается занять ваше, режиссёрское исконное место. Это не есть хорошо. Подумайте, пожалуйста, как можно помочь Музею, и тем людям, которые не дают ему умереть, или переродиться, - как минимум, изменив атмосферу на кинофестивалях, в обществе, в культуре, не дайте людям забыть, что происходит, и не соглашайтесь капитулировать..
Спасём Музей кино, ответим Науму Клейману и его команде добром на добро – точно будет у нас и далее нестыдный кинематограф. А о другом варианте даже думать не хочу. Нету для меня в нашей стране никаких «других» вариантов.
Искренне ваш Андрей Шемякин.
Нравится