"Денег мало, но сделать мы можем многое"
Владимир Мединский о судьбе "Тангейзера" и сокращении бюджета Минкульта
источник: http://www.kommersant.ru/doc/2724339

В рамках секвестра российского бюджета на 10% сокращены и федеральные расходы на культуру. О том, какое влияние это окажет на подведомственную ему сферу, в интервью "Ъ" рассказал министр культуры Российской Федерации ВЛАДИМИР МЕДИНСКИЙ.

— Начнем с "Тангейзера": есть ли шанс, что спектакль Тимофея Кулябина вернется в репертуар Новосибирского театра оперы и балета?

— Вопрос "Тангейзера" закрыт, все решения приняты. Необходимости вмешиваться в работу Новосибирского театра не вижу.

— Тем не менее в ваших словах есть противоречие: руководителя одного из ключевых театров страны уволили за спорный спектакль...


Борис Мездрич: подход «кто платит, тот и заказывает музыку» — большая ошибка
Бывший директор Новосибирского театра оперы и балета БОРИС МЕЗДРИЧ в интервью корреспонденту “Ъ” прокомментировал свою отставку с этого поста, назначение на него Владимира Кехмана и свои отношения с Министерством культуры и Русской православной церковью
— Минкульт не "увольняет за спектакль". Увольнение связано с тем, что руководитель так и не понял или не захотел понять: государственное учреждение не частная лавочка. Уверен, массовых митингов можно было избежать. Собрать на своей площадке журналистов, местных депутатов, общественников, представителей РПЦ: разъяснить, убедить, обаять. Невзирая на личные симпатии. Стремление к диалогу, особенно в конфликтных условиях,— обязанность руководителя федерального театра.

— О руководителях федерального уровня. Министерство культуры объявило о проекте "Кадровый потенциал". Что это такое? Это не то же самое, что уже имеющийся "Кадровый резерв" для госслужбы?

— Нет, не то же самое, хотя цели преследуются похожие, только с учетом специфики культурной сферы. Наша программа хоть и предполагает подбор кадров для работы в министерстве, но в первую очередь нацелена на подбор, систематизацию и учет управленцев именно для учреждений культуры — а это все-таки не госслужба.

Нам нужно держать в поле зрения людей, которые в той или иной степени сочетают творческие и деловые, руководящие навыки. И это поле зрения мы хотим расширить — охватить в нем и разные сферы культурной деятельности, и разные регионы. Не секрет, за пределами столиц у ведомственного начальства, увы, начинается кадровая терра инкогнита.

Нам нужно построить такую математическую модель, такую многомерную матрицу, которая учитывала бы разные параметры, ввести в нее критерии для как можно более объективной оценки качеств кандидатов на те или иные управленческие должности. Мы будем учитывать и наработки нашего партнера по проекту — Академии народного хозяйства и госслужбы, и опыт бизнеса, в том числе Сбербанка.

Планируем, что система заработает осенью. Проблема с управленческими кадрами в нашем случае та же, что и у госслужбы в целом и у бизнеса. Только, повторяю, со спецификой культурной отрасли.

— А именно?

— Вот типичная ситуация. Освобождается вакансия директора, например, в музее. Нужно кадровое решение. И начинает культурное начальство — федеральное или региональное — быстро перебирать в памяти, кто там есть подходящий помимо имеющихся замов. Созванивается с коллегами, а то и просто со знакомыми, просит кого-то авторитетного и уважаемого порекомендовать... Не скажу, что это система, но случается нередко. Сами можете оценить степень субъективизма, закрытости, случайности — и, соответственно, вероятность неоптимальности решения, принятого таким образом.


Как директора Третьяковки уволили за скандалы и стройки
В феврале пресс-служба Министерства культуры РФ сообщила об увольнении Ирины Лебедевой с поста директора Государственной Третьяковской галереи (ГТГ) с формулировкой «по инициативе работодателя». Ее место займет директор музейно-выставочного объединения РОСИЗО Зельфира Трегулова
Или, к примеру, аналогичная ситуация, но с другой стороны, сидит человек тихонько годами где-нибудь в местном театре кукол или даже культучреждении центрального подчинения — в глубинке. То ли хорошо работает, то ли нет — вроде и отчетность нормальная, и просит неназойливо, и жалоб-скандалов нет. И ладно, мол, пускай сидит. Кому есть дело до этого театра и до этого директора? А может быть, он ни на что не годен или, наоборот, созрел для решения более масштабных задач? А может, в его театре или в соседнем как раз подрастает толковый амбициозный молодой руководитель, которому позарез нужен шанс? А вдруг где-нибудь в смежной отрасли: образовании, госуправлении, даже бизнесе есть талантливый управленец, который мог бы быть невероятно полезен данному учреждению культуры? Это, обратите внимание, уже не "пожарный" вопрос, а вопрос именно селекции, повседневной кадровой работы.

— Всех сейчас беспокоит секвестр бюджета. Насколько критично десятипроцентное сокращение бюджета министерства? Будут ли резать гранты?

— Мы все время пытаемся побольше выбить на культуру. В целом отрасль очень недофинансирована. Можно, конечно, причитать на каждом углу, что денег мало и мы ничего сделать не можем. Денег действительно мало, но сделать мы можем многое.

Да, секвестр предполагал тотальное сокращение всего, в том числе и грантов. Мы сделали то, что я называю "бюджетным маневром",— прямо как Минфин, только наоборот.

Если возьмем бюджет министерства, то увидим, что львиная доля приходится на финансирование музеев, библиотек, институтов и театров, затем идут стройка и реставрация, затем субсидии регионам и лишь затем проектная деятельность, осуществляемая либо в рамках ФЦП "Культура", либо централизованной сметы. Вот там все что угодно: Пасхальный фестиваль, ММКФ, "Кинотавр", выставки в России и за рубежом.


Ведомства не хотят урезать расходы на свои проекты
Чиновники не спешат приводить свои инвестрасходы в соответствие с сокращенным бюджетом, сообщил в марте на заседании правительства глава Минэкономики Алексей Улюкаев. Роскосмос и управделами президента вообще еще не начинали эту работу, а Минкультуры и вовсе не согласно с идеей не начинать в этом году новые стройки. В качестве стимула Минэкономики предлагает отсрочить введение публичного аудита для объектов стоимостью от 1,5 млрд руб., которое должно состояться в этом году
Мы сманеврировали таким образом, что все наши учреждения, то есть собственно работники культуры, остались при своих деньгах. У них нет десятипроцентного секвестра. Более того, сократив, к примеру, дотации некоторым театрам на 2,5%, мы тут же пообещали бонус до 7,5% тем, у кого будут лучшие продажи. Музеям сохранен план финансирования в рамках 2014-го — года культуры. А он был максимальным с 1991 года. Библиотеки тоже остаются на уровне 2014-го.

Это делается за счет тотальной экономии на всем остальном: на стройках, реставрации, программах, фестивалях, в первую очередь избавляемся от избыточного. Хотя закрытых программ на самом деле немного.

Также в министерстве запущена сложная многоуровневая система перепроверки заявок. Добиваемся больших скидок от поставщиков везде — от реставрационно-строительных работ до гастрольной, выставочной деятельности и прочее. Есть еще собственные расходы министерства. Их мы порезали сильнее всего: командировки, телефония, даже канцелярия и офисная бумага...

— Вряд ли внутренние расходы министерства экономят серьезную сумму...

— Речь о миллионах рублей. Вы не поверите, у нас по всем направлениям после проверок идет снижение до 30%.

— То есть в чем-то кризис оказался даже к лучшему?

— В любом кризисе есть что-то к лучшему.

— Что касается строек: какие проекты остановятся?

— Мы вынуждены заблокировать или перенести на 2016 год те новые объекты, которые еще не начали строиться... В принципе считаю это неправильным, ведь речь идет не о еще одном Большом в Москве или еще одном Эрмитаже в Петербурге. Речь об объектах культуры в регионах, которых там и так ждут десятилетиями. Но у Минфина и Минэкономики своя логика. Они перестраховываются, ориентируясь на худшие варианты развития событий.

— Что не будет строиться из запланированного в 2015 году?

— Притормаживается федеральное финансирование строительства Архангельского театра кукол, ВГИКа им. С. А. Герасимова, культурного центра в Калуге, ряда региональных объектов культуры, например связанных с празднованием 100-летия Мурманска, национальной библиотеки Бурятии и др.

— А реставрация Херсонеса не отменяется?

— При личной поддержке президента выделено дополнительно Крыму и Севастополю 1,6 млрд руб. на текущий год на ремонт и реставрацию объектов культуры. Общая трехлетняя программа приведения в порядок того, что было заброшено за последние 25 лет, примерно 4 млрд.

Украина не вкладывала в собственные памятники ни одной копейки. Все либо разваливалось, либо кое-как делалось за счет собственных доходов учреждений.

— Что будет с реконструкцией ГМИИ им. А. С. Пушкина?

— Она продолжается. С 2011 года копилось колоссальное недоосвоение средств: это был бесконечный клубок проблем. Вроде все хотели как лучше, но в итоге ничего не получалось. Ежегодно условно "возвращалось" в бюджет порядка 2-2,5 млрд руб. И только в 2014-м дело сдвинулось с мертвой точки. Судить рано, это будем делать по "результату", но по крайней мере там сейчас идут работы. Пока это бюджетно обеспечено.

Кроме того, продолжается реализация проработанных и согласованных в 2014 году новых проектов Минкультуры: комплекса ГЦСИ на Ходынке, Малого драмтеатра Льва Додина в Петербурге, Цирка на Фонтанке и нового здания МХТ имени Чехова в Коломенском.

— Каким фестивалям сократят финансирование? Что будет, к примеру, с упомянутыми ММКФ и "Кинотавром"?

— Бюджет "Кинотавра" сокращен на 10%, у ММКФ сокращение поменьше.

Система финансирования фестивалей, которая когда-то работала по принципу "хорошие люди — больше денег, плохие люди — не дадим", ушла в прошлое. Введены категории "главный международный фестиваль", "главный национальный", "главный мультипликационный"... Есть топ-лист фестивалей авторского, документального, дебютного кино. К примеру, в рамках реформы увеличено финансирование фестиваля имени Тарковского "Зеркало" на 60%, а в Суздале (мультфильмы) — вообще в 2-2,5 раза.

По региональным фестивалям принцип простой: мы даем небольшую субсидию, дальше сам регион привлекает средства.

— Экспертизу проводите?

— Конечно. Все решения принимаются фестивальным комитетом. Я только согласую итоги. Могу задать какие-то вопросы. В духе "А почему Михалкова сократили не на 10%, как всех, а на 15%?".

— Однако бюджет Фонда кино оставлен в первоначальном виде, тогда как бюджет министерства в разделе "Кино" сильно сокращен...

— Да, это было лично мое решение. Считаю, что "затягивать" все бюджеты на себя, а потом раздавать "с барского плеча", когда есть специализированная профессиональная институция, неэффективно. Фонд кино активно работает, у них хорошая экспертиза, правильные подходы. Мы этой системе доверяем. Но самое главное, там высокая доля возвратных денег — 40%. С большим трудом, кстати, сохранили ее в этом году. Некоторые продюсеры, конечно, требовали "войти в положение" и сделать так, чтобы ничего государству обратно не отдавать. Но я считаю эту позицию принципиальной: коммерческое кино должно деньги возвращать.

— Но при этом госрасходы порезаны в части документального и мультипликационного кино, то есть направлений, которые имеют намного меньше шансов окупиться?

— Ни документальное, ни мультипликационное кино мы не резали. У вас неточные сведения. Мы поддерживаем не только коммерческие, но и социально значимые проекты. Деньги направляются туда, где они могут быть эффективно израсходованы. При принятии решений о поддержке той или иной студии мы ориентируемся на все ее предыдущие достижения — фестивальные награды, зрительский успех, не только кассовые сборы.

Кому-то, например, нравится режиссер Иван Твердовский, а кому-то не нравится. Но его дебютный фильм "Класс коррекции" собрал уже порядка 30 международных призов. Лично я этот фильм не досмотрел — не потому, что он плохой, а потому, что я не могу такое смотреть, я нервничаю. А другие от него в восторге. Однако ни то ни другое не имеет никакого значения. Значение имеет объективная история успеха. С такой историей и режиссер, и продюсер имеют приоритетное право на госсубсидию со своим следующим проектом.

— Вам, как историку, "Битва за Севастополь" и "Батальонъ" понравились? Ведь в сюжете полно довольно спорных фактов...

— Факты не бывают "спорными". Бывают факты, бывают домыслы, а бывают вымыслы. Если мы говорим об искусстве, то для него история — это легенда, миф. И в легенде, и в кино есть место домыслу — это нормальный творческий прием. Если вы хотите стопроцентной достоверности, смотрите документальное кино.


Выстрел в душу
На Украине, совместно с которой снят фильм о легендарном снайпере Людмиле Павличенко, он демонстрируется, как изначально и задумывалось, под адекватным названием — "Несокрушимая". Однако, по мнению МИХАИЛА ТРОФИМЕНКОВА, неточность и конъюнктурность российского названия едва ли не единственное, что можно поставить в упрек лучшему за последнюю четверть века отечественному фильму о Великой Отечественной
"Спасти рядового Райана" — это исторический фильм? Это талантливо сделанная выдуманная история. В частности, про "правильное" отношение США к своим солдатам, которые "сражаются за Родину". Очень позитивная и достойная "Оскаров" история. А "Штрафбат"? Тоже про отношение страны — нашей — к нашим солдатам. Тоже профессионально. Тоже выдуманное насквозь. Только это антипод "Райана". После "Штрафбата" не просто "жить не хочется", а хочется немедленно свалить из "этой страны" куда подальше. То есть это, скажем мягко, вымысел, на котором строится "черный миф".

"Батальонъ" и "Битва за Севастополь" — это принципиально другое. Здесь нормальный художественный домысел, он не противоречит исторической правде в широком смысле, не ломает дух истории и работает на позитивную легенду.

— И кто решает, какая легенда позитивная, а какая нет?

— Экспертные советы при министерстве.

— Если история — это "легенда", зачем понадобилось снимать с проката фильм "Номер 44"?

— Его никто не запрещал — особо страждущие смогут посмотреть этот "продукт" на дисках и в интернете. Мы вместе с прокатчиками (ЦПШ) просто не допустили его к зарабатыванию денег на нашем рынке. Потому что это не кино, а мерзость. Бездарное по форме и гнусное по содержанию. Это не вопрос цензуры — это вопрос уважения к памяти наших предков. И к самим себе.

— На выбор социально значимых тем как-то повлияли экономические трудности?

— Никак. В этом году 70 лет Победы. Социально значимая тема? Инвалиды — из года в год социально значимая тема. Большой фильм Мирошниченко и ВГИКа на эту тему стал официальным фильмом Паралимпиады. Есть тема мирных профессий, летчиков,— будет новый "Экипаж". Есть запрос на спорт — будет фильм с рабочим названием "Движение вверх" про Александра Белова и легендарное баскетбольное олимпийское золото Мюнхена 1972 года.


Как Министерство культуры выбрало приоритетные темы для кинематографа
25 февраля на сайте Министерства культуры появился список из девяти приоритетных тем, определенных ведомством для отечественного кинопроизводства. Крыму, Украине, истории и патриотизму в нем отведено особое место
Есть и обратные примеры. 200 лет Лермонтову — важная тема? Важная, но сценариев хороших нет. Есть еще хорошая тема, даже поручение президента по этому поводу — снять фильм про Льва Яшина. Только опять — экспертный совет Фонда кино считает, заявки по Яшину настолько слабы, что мы просто сожжем деньги.

То есть, как видите, кризис не повод урезать социально значимые темы. Но и одного факта социальной значимости недостаточно для получения господдержки.

— Сокращается ли бюджет Российского военно-исторического общества (РВИО)?

— Безусловно. Но основную его часть составляют спонсорские средства, в том числе те, на которые РВИО организует летние спортивные лагеря, поисковые работы, поддерживает реконструкции, обустраивает захоронения. Установило, кстати, больше 1 тыс. мемориальных досок Героям в школах и 30 больших памятников: Героям Первой мировой на Поклонной, мемориал 1914 в Калининграде, Рокоссовскому в Москве и Волгограде, генералу Скобелеву, Николаю II в Белграде и Хорватии и многие другие. Это все работа с бизнесом, уговаривание. Слава богу, мир не без добрых людей.

Вообще, РВИО, наверное, одна из самых экономически эффективных организаций такого рода в стране. Каждая копейка бьет в цель. И на каждую бюджетную копейку приходится рубль частного софинансирования. Иначе такой объем работ был бы не по силам. Общество еще и зарабатывает — на издании книг, компьютерных играх. Книги "История Крыма", "История Новороссии", авиасимулятор "Самолет Илья Муромец" — потенциально прибыльные проекты.

— Вы сами придумываете, какие памятники и где устанавливать?

— Буквально на днях открыли в Шампани памятник солдатам русского корпуса, павшим во Франции в 1914-1917 годах. Это что, специально придумывать надо? Во Франции мы поставили еще четыре памятника, каждый из них открывался с большой помпой французскими властями. Везде префект, мэр города, почетный караул, солдаты, венки, оркестр. А ведь это были в том числе памятники, посвященные войне 1812-1814 годов. Бонапарта французы уважают, но уважают и подвиг русских, достойно и честно сражавшихся. Так же мы ведем себя по отношению к французам в Бородино.

Кстати, в Бородино недавно РВИО торжественно захоронило "последнего солдата 1812 года". Это спустя 200 лет! Он погиб при штурме Парижа. Его скелет хранился в кабинете анатомии одного из французских лицеев как учебное пособие. Неизвестный солдат был высоким по тем меркам, 186 см, и его скелет изучали как образец телосложения. Но эта удивительная история имела не менее удивительное продолжение: сотрудники Бородинского музея-заповедника недавно установили в архивах его имя и звание! Мистика... Вот так. Война заканчивается тогда, когда захоронен последний солдат...

— Но активность министерства за рубежом памятниками не ограничивается?

— Все, что я вам сейчас рассказывал, делает не Минкульт, а Военно-историческое общество. Роль же культуры, возвращаясь к работе министерства, как "мягкой силы" в сегодняшнем мире выросла колоссально и будет расти. Это отчетливо понимают все — и недоброжелатели, мечтающие об изоляции России, тоже. Утром они Россию обличают, а вечером идут на наших звезд балета, на Мацуева, на Гергиева, Додина — и рукоплещут России. А какие эмоции в любой стране вызывают наши фестивали с участием самых одаренных детей! Мы сохранили, поддерживаем и развиваем уникальную отечественную систему выращивания талантов. И сегодня наши дети не хуже признанных мастеров меняют отношение к России.

— Неужели внешнеполитическая конъюнктура не снизила спрос на российское искусство?

— Зритель нас ждет абсолютно везде. Заявки в сотню раз превышают наши финансовые возможности. А там, где нам не рады на государственном уровне, развиваем прямые связи между театрами, музеями, филармониями. С Польшей, например. В прошлом году, в разгар санкционного давления, мы провели "перекрестные" год культуры с Великобританией, год языков и литературы с Германией, год туризма с Италией, сезоны культуры с Францией, Швейцарией, Австрией. Где-то госчиновники устранились, но что из того, что не они перерезают ленточки? Аншлаги не запретишь. Главное — нигде ни одно мероприятие не было отменено.

Возьмите Австрию — страну, где штаб-квартира ОБСЕ, европейское представительство ООН. О культурном влиянии я уже не говорю. Мы проводим с ними трехлетние сезоны культуры, такого не было за 90 с лишним лет дипотношений. На прошедшем на днях в Вене большом гала-концерте в честь 70-летия освобождения Австрии от фашизма солисты вышли на сцену в георгиевских лентах, звучала музыка Победы, мы смонтировали документальный видеоряд, как встречала Вена российских солдат, спасших от разрушения этот прекрасный город, как Советский Союз помогал Австрии вернуться к мирной жизни. В зале, кстати, были и официальные лица, австрийский истеблишмент, представители других государств, наши соотечественники. И под песню "День Победы" весь зал встал.

— О новых международных проектах при сокращении бюджета говорить не приходится?

— Почему? Мы вот, например, запустили программу — наиважнейшую — по поддержке русских театров за рубежом. Кто им поможет, если не мы? А ведь это проводники русского языка, русской литературы, русской театральной школы. Проект недешевый, но мы нашли деньги. На действительно нужное и важное мы обязаны находить средства. Это и есть наша работа.

Интервью взяли Елена Кравцун и Юрий Яроцкий