Валерий Кичин, один из лучших кинокритиков страны, не любит, когда его именуют кинокритиком, предпочитая называть себя журналистом. И дело здесь не в терминологических нюансах, дело -- в его позиции. Он истово ненавидит в искусстве и прилегающих сферах узких специалистов, которые, как известно ещё со времен Козьмы Пруткова, подобны флюсу. А Кичину, кроме любимого кино, равно интересны драматический театр и оперетта, живопись и фотография, опера и балет, литература и телевидение, эстрада и классическая музыка, архитектура и дизайн. Уверен, нет на земле такой музы, старой или только нарождающейся, которую бы детальнейшим образом не исследовал и не посвятил ей свои темпераментные эссе Валерий Кичин.
Тонкий знаток разнообразных искусств, мастер критического анализа, он ещё и легкий, остроумный собеседник, о чём хорошо известно не только автору этих строк, но, к примеру, читателям «Российской газеты» и слушателям радио «Культура». Два этих своих качества Валерий Кичин замечательно соединил в книге «Там, где бродит Глория Мунди», только что вышедшей в издательстве «Время». В ней собраны беседы, которые Кичин вёл на протяжении нескольких десятилетий с крупнейшими мастерами российской культуры – актерами, режиссерами, художниками, писателями, музыкантами. Получилась яркая, пёстрая и при этом очень цельная книга.
Это не просто сборник интервью, хотя мы слышим в книге живые, зачастую исповедальные и всегда индивидуально окрашенные голоса Муслима Магомаева и Натальи Гундаревой, Григория Горина и Александра Абдулова, Олега Табакова и Марка Захарова,  Эльдара Рязанова и Людмилы Гурченко, Александра Сокурова и Михаила Козакова, Михаила Шемякина и Константина Райкина, Дмитрия Бертмана и Марии Гулегиной… Всего в книге собрано более тридцати пространных и неизменно содержательных бесед, которые сами по себе сегодня -- огромная ценность. Ведь многих героев книги (добавим к упомянутым Рину Зелёную, Нонну Мордюкову, Аркадия Райкина, Ролана Быкова, Василия Шукшина) уже нет с нами. А те, что, слава Богу, живы, остаются светочами культуры, их веское слово в эпоху пустопорожнего щебета «медийных звезд» имеет особый вес.
Но Валерий Кичин не только разворачивает перед нами свою ленту встреч (такой подзаголовок носит книга) с дорогими его -- и нашему -- сердцу мастерами, а, подобно кинорежиссёру, монтирует из этого «материала» своё собственное сочинение, свой, если угодно, «амаркорд». В написанных от себя комментариях и главах, которыми он то предваряет, то завершает, то «остраняет» беседы, Кичин вспоминает свою послевоенную свердловскую юность, скудную на продукты и вещи, но проникнутую тягой «темного», казалось бы, и уж точно нищего народа к искусству». Вспоминает опыт работы на местном телевидении, которое «развлекало» публику Чайковским, Шопеном, Россини, Верди, Чеховым, Гоголем. Вспоминает, как он и его коллеги открывали городу и миру молодые таланты Свердловска: Бориса Штоколова, Ирину Архипову, Юрия Гуляева, Евгения Колобова, Александра Дольского, Анатолия Солоницына…
И тут же, почти встык, Кичин размышляет о современном ТВ, которое, «в судорогах коммерциализации», насаждает клиповое мышление и дурной вкус, напрочь изгнав с экрана эстетические ценности, выплеснув вместе с мутной водой советской идеологии многовековые культурные и нравственные традиции нашего народа. «О разумном, вечном и тем более добром сегодня вспоминать не принято, -- пишет Кичин. -- Новая журналистика, похоже, пришла в мир, чтобы бить по голове, пугать и приучать к мысли что мир – загон, и люди в нём свиньи…И тонут в этой пучине последние островки, где когда-то пульсировала мысль, догорают угольки ретиво затоптанных традиций и моральных табу – всего, что составляло человеческую культуру».
Эти горькие, а кому-то может показаться, что и чересчур размашистые оценки автора по ходу книги по-своему корреспондируются с мыслями интервьюируемых деятелей культуры, искусно оттеняют или дополняют их. А сами деятели культуры, в свою очередь, беседуя вроде бы только с журналистом, неизбежно вступают в сложный диалог между собой. В итоге на страницах книги рождается редкая полифония мыслей, чувств, эмоций, возникает насыщенное высоким интеллектуальным напряжением поле, которое пронизывает думающего читателя своими мощными и тонкими вибрациями.
Интересен и горек финал этой книги. Кичин снова возвращается к истокам, в свой Свердловск, который никогда, признается автор, не станет для него, на немецкий лад, Екатеринбургом. И беседует с другом своей юности, классиком детской литературы Владиславом Крапивиным. Давно знающие друг друга собеседники как бы собирают, фокусируют основные мотивы и темы книги: они говорят о пошатнувшемся самосознании нации, об упадке высокой культуры, об агрессивно насаждаемой религии в ущерб научному знанию, о юном поколении, которому так трудно вступать сегодня в жизнь. Казалось бы, круг замкнулся, сюжет книги закольцевался, можно ставить точку. Но Кичин в качестве последней главы своей сугубо журналистской книги неожиданно публикует фрагмент забытой кем-то в электричке рукописи в жанре фэнтези, которая пронизана странными и страшными пророчествами.
«Ветер усилился до ураганного. Дома поползли с фундаментов. Планеты сдвинулись с орбит и устремились в Черную Дыру – вся Великая Паутина вздыбилась, пошла прахом. Светило раздулось и словно лопнуло. Настал конец света», -- так завершается фрагмент этой то ли пророческой, то ли графоманской рукописи, а с нею и книга Валерия Кичина. Что это – шутка журналиста, который решил напоследок озадачить, а то и ошарашить читателя? Небрежность редактора, который не настоял на изъятии этого явно чужеродного эпилога? Или всё-таки доведённое до гротеска предостережение автора книги всем нам, спокойно мирящимся с упадком нравов и подлинной культуры? Но пока есть такие мастера, каких собрал в своей книге Валерий Кичин, и пока выходят такие книги, какую выпустил автор, гибель нашей культуре и нашей цивилизации точно не грозит.
                        Леонид ПАВЛЮЧИК.
(опубликовано в газете «Культура»)