64-й Каннский заканчивается. Журналы в последние дни уже не выходят, рейтинги оборваны на самом интересном месте, еще вчера бурливший кинорынок мертв, национальные павильоны на Ривьере закрылись, часть прессы разъехалась, залы полупусты. В эти самые невыгодные для авторов дни в программе «Особый взгляд» показывают «Охотника» Бакура Бакурадзе и «Елену» Андрея Звягинцева. «Охотник» уже прошел, вот первые впечатления.

Бакурадзе, известный Канну «Шультесом», исповедует игру на грани с документом и отрицает все компоненты традиционного кино, от разработанной драматургии до профессиональных актеров. В «Охотнике» длительность уже первых планов настраивает на «глубокое погружение» - нужно отринуть суету и созерцать экзотику русской глубинки. Перед нами жизнь фермера Ивана Дунаева и его семьи. Размеренный ток будней: кормят и режут свиней, доят коров, на допотопных механизмах творят колбасу. Для современного зрителя российских мегаполисов эта обычная жизнь – невиданная экзотика. Глаз с изумлением отмечает «приметы нового»: итальянская кухня в доме, «фольксваген» и «мицубиси» во дворе. Закрадывается мысль: а не приукрашено? «Фольксваген» кочевряжится по бездорожью, но есть и шикарные автострады с дорожной разметкой. И никто не матюкнется, говорят нормально. И не пьют. Наше «арткино» приучило публику к иным стандартам.

Фабулы почти нет, надо наблюдать. Погружаться. Поймают и выпустят енотов. Пристрелят кабана. Рыбалка. В разреженном пространстве становятся видны приметы войны: невидимый истребитель, который покоится в озере, родственники погибшего летчика, приехавшие помянуть, памятник Герою Советского Союза Александру Матросову… Самый пронзительный вопрос фильма принадлежит мальчугану – сыну Ивана: «Папа, а что такое Советский Союз?». Самое заметное событие – приезд из «зоны» двух женщин-заключенных, одна из них внесет разнообразие в жизнь Ивана. Самая выразительная деталь – глаза персонажей: в них неутихающая терпеливая тоска.

Зал был заполнен примерно наполовину, по ходу сеанса ушли немногие, в финале были нестройные аплодисменты.

Я думаю, главная проблема фильма – в его предполагаемых взаимоотношениях со зрителем. Режиссер сделал серьезную, вызывающую душевный отклик работу. Существование в кадре натуральных, не сыгранных персонажей предельно органично и дает нам иное измерение неведомой большинству современной российской жизни. Но чтобы понять их реплики, приходилось читать английские субтитры: натуральность обернулась невнятностью. Стало быть, все-таки нужны профессиональные актеры? Но тогда возврат к Станиславскому, от которого кино теперь бежит. Выход из тупика пока не найден. Впрочем, Бакур Бакурадзе, по-моему, не видит здесь тупика. Он верит в художественную целесообразность вот такого минимального вторжения режиссуры в реальную жизнь – и полагается на нашу способность просто ее смотреть и ее чувствовать.