Сеанс психоанализа в фильме Дэвида Кроненберга "Опасный метод" о Фрейде и Юнге был удачно продолжен сразу двумя фильмами: "Стыд" из Великобритании и "Портрет в сумерках" из России.

Обе картины, хотели того авторы или нет, - о разрушительной мощи неутоленной сексуальной энергии.

"Стыд" - вторая работа в кино ирландского художника Стива Маккуина. Первая, "Голод", с тем же Майклом Фассбендером в главной роли, была сенсацией Каннского фестиваля 2008 года и получила "Золотую камеру". Герой Фассбендера там был узником ирландской тюрьмы и объявлял голодовку. Самоотверженность актера, физически менявшегося на наших глазах, поражала тогда и поражает теперь, в "Стыде". В предуведомлении к новой ленте автор обращает внимание на "обратный" сюжетный ход: герой "Голода" в тюрьме страдает от несвободы, герой "Стыда" Брэндон на свободе сам себя загоняет в тюрьму. Эта тюрьма - его тело. Оно живет отдельной от человека жизнью, неподвластно сознанию и устанавливает свои законы, где всё диктуется безудержным, неутолимым желанием.

Автор картины точно ощущает природу нашего времени: отменены табу, секс довлеет над разумом, обретая все более грубые формы, лишенный какой-либо духовной силы. Фассбендер отмечает, что режиссер ставит перед актерами задачи на пределе их возможностей, и это так: многие кадры граничили бы с порно, если бы не были оправданы задачей увидеть, как самая интимная из сфер жизни способна разрушить личность. И здесь очень чувствуется, что Маккуин - по первой и главной профессии художник. Его не смущает обнаженная натура: не вызывает же микельанджелов Давид ассоциаций с картинками из эротических журналов. Он снимает кино по тем же законам. В начале фильма нам предъявят идеального самца. В своем офисе он человек, но стоит ему выйти на улицу - он самец. Это его второе и главное "я" - живущий в его теле ненасытный монстр, который беспрерывно требует жертв.

Роль катализатора выполняет приезд его гиперсексуальной сестрички Сисси - ее постоянное присутствие перед глазами не дает монстру уснуть ни на минуту. В фильме есть сцена, когда Сисси в ночном клубе поет известный шлягер "New York, New York” о городе, который никогда не спит. Песня звучит необычно: в лирически заторможенном темпе она становится мечтой о чем-то недосягаемо прекрасном. Хотя реальный Нью-Йорк - вот он, за дверью. Так в фильм входит тема неутолимости, невозможности полной реализации своих вожделений. Брэндон беспрерывно меняет партнерш, но в критическую минуту сходит со сцены: утолить эту жажду, оказывается, невозможно. физическая пресыщенность только обостряет это ощущение недостижимости. Недостижимости - чего? На этот вопрос герой ответить не может, потому что он давно в зоне полной иррациональности, уже не контролируемой человеческим естеством. Самец и человек в нем вступают в смертельную войну. И ни волнующие переклички взглядами в метро, ни приступы эксгибиционизма, ни гей-притон не принесут ему желанного мира.

Пресс-зал принял "Стыд" смесью бурных аплодисментов с хоровым "буканьем". Кто-то был шокирован, кто-то восхищался безукоризненным режиссерским чутьем и способностью актера прилюдно выворачивать наизнанку физическое существование героя, оставаясь в границах серьезного, умного и глубокого искусства.

Сравнивать "Стыд" с "Портретом в сумерках" по эстетическим параметрам невозможно хотя бы потому, что "Портрет" - чуть ли не первый на фестивалях фильм, снятый фотоаппаратом. Его режиссер, ростовчанка Ангелина Никонова, живет в США, что чувствуется по ее хорошему английскому и по экзотическому взгляду на наш неустроенный быт: на экране всё непереносимо мрачно. Героиню картины Марину (Ольга Дыховичная) поначалу можно трактовать как своего рода эмоциональную диссидентку: она ходячий сосуд скорби, она уязвлена в самое сердце несовершенством соотечественников, ее умные глаза полны отчуждения и желания понять, как вообще можно так жить.

А жить так действительно нельзя. В первых же кадрах Марину насилуют менты, на первом же ухабе она сломает каблук, а в первом же кафе ее обхамят, потому что вместо сосисок она попросит вызвать ей такси. Зачем для этого идти в кафе, если в сумочке есть мобильник, нам не понять, и это чисто иностранный ракурс: там действительно такси заказывают в кафе или отеле. Дальше - больше: из окна первой же остановившейся машины у нее выхватят сумочку, первые же мальчишки, у которых она попросит мобильник, рассмеются ей в лицо, в первом же отделении милиции, куда она обратится по поводу украденного паспорта, ее заставят написать лживое заявление, что паспорт потерян. Потом она наврет мужу и с холодной методичностью обольет презрением друзей, пришедших поздравить ее с днем рождения. Она - Гамлет в юбке, обличение пороков - ее природа.

И вот здесь вступает в действие то, иррациональное, из Фрейда с Юнгом, нечто монструозное, заложенное в человеческой природе. Не найдя правды ни на земле, не выше, Марина встанет на тропу мести, выследит насиловавшего ее мужчину и, умело отколов горлышко бутылки, пойдет на него в атаку. Но в последний момент сменит вид оружия и, в свою очередь, изнасилует его в лифте, погружая того, кроме пучин удовольствия, в бездны недоумения. И останется жить у насильника, предаваясь безудержному сексу, хронически объясняясь ему в любви и в ответ получая затрещины.

Этот фабульный ход делает фильм амбивалентным: одни видят в неадекватном поведении героини изощренный акт отмщения - орудием психолога: она мента гипнотизирует, делая своим рабом. Другие находят в нем отзвуки подсознательных влечений: Марину не удовлетворяет богатый муж-бизнесмен, и настоящую мужскую силу она находит в вульгарной простонародной среде.

"Портрет в сумерках" - картина женская во всех компонентах. Она вызвана к жизни неутоленными амбициями в условиях, когда в изнеженной российской "элите" "мужиков совсем не осталось", и последним прибежищем эротики остается насилие. Ее сюжет подогревается энергией тотального неприятия дикой новорусской действительности, где все друг друга или ненавидят, или боятся. Неприятия слепого, с высот наскоро возведенной башни из слоновой кости, - к неказистой российской реальности, как мы видели, оно почти не имеет отношения.

Мужское начало и женское в обоих фильмах сходятся к одной точке: изнуренный противоречивостью своих садомазохистских страстей, человек распадается. Только герой британского фильма это уже знает, а героиня российского - еще нет.

(Опубликовано в "Российской газете")