Причины нынешнего положения дел в стране мы ищем где угодно — в политике, экономике, быту, но почти никогда не задумываемся о морали. Возможно, потому, что при советской власти это понятие было дискредитировано. Один из самых проницательных и глубоких социологов и культурологов, главный редактор журнала «Искусство кино» Даниил Дондурей заглянул за «занавес» сознания современного россиянина. И задумался над тем, кто его сделал ТАКИМ.

— Даниил Борисович, обращаюсь к вам прежде всего как к социологу: какую из проблем вы считаете сегодня самой тяжелой и болезненной для российского общества?
— Конечно же, необъяснимый для меня внутренний запрет всех групп и структур нашего общества — никогда, за редким исключением, публично не обсуждать нынешнее состояние морали. Тут есть какая-то чуть ли не секретная договоренность: не рассматривать, вообще не упоминать эту тему, если речь не идет о «суперрейтинговых» трагических случаях. Как будто бы нет этой сферы и свойств жизни.

— Так уж у всех групп?
— У всех. Вот заурядный пример. 29 августа, буквально за пару дней до Дня знаний, начала нового школьного и телесезона, в программе «Пусть говорят» на Первом канале в самый дорогой для продажи рекламы час шло обсуждение снятого на телефон фильма о гомосексуальных отношениях в сумасшедшем доме с обильной демонстрацией того, как придурковатые мужики целуются взасос, стягивают друг у друга трусы, и прочем. И сразу же после окончания эфирного смакования этих мерзостей главная информационная программа страны «Время» началась с рассказа о мурманском каннибале. Это был первый сюжет — еще до информации о буднях правящего тандема. В выкупленных кадрах оперативных съемок следственного эксперимента маньяк подробно разъяснял уже не дознавателям, а миллионам соотечественников, что череп, отрубленные стопы и кисти рук несъедобны, поэтому не стоит даже пытаться их варить.
Конечно же, никто на следующее утро даже не заметил этой «безделицы» — ни уполномоченный по правам ребенка — адвокат и телезвезда Павел Астахов, ни наши многочисленные правозащитные организации. Возмутились хотя бы матери, готовившие в это время детей в школу, какие-то объединения родителей. Нет, они тоже не реагировали, потому что давно привыкли к беспредельной, не допустимой ни в одной европейской стране развязности нравов, отсутствию каких-либо ограничений, да и из-за убежденности в том, что противостоять этому у нас бесполезно!

Раковые клетки морального распада

— Но есть же еще власти, у которых существуют специальные структуры для контроля за такими вещами. Православная церковь, наконец, другие религиозные институты, которые по идее должны противостоять этому.
— Представители Православной церкви постоянно говорят о своей миссии духовного окормления народа, но никаких конкретных заметных жестов я не припомню по поводу, к примеру, того, что по любым религиозным канонам не может канал НТВ в прайм-тайм смаковать историю про кастрацию педофила с участием самой пострадавшей девочки и ее матери. Этого делать нельзя, потому что культура немыслима без системы запретов, исполнения норм, предписаний. Они касаются всего и вся, пронизывают абсолютно все процессы, смыслы и контексты человеческого общежития. Нельзя зарабатывать на демонстрации на федеральных телеканалах сюжетов о том, как матери избивают своих детей, приковывают их к батареям, а родители — учителей, как отец сожительствует с дочерью. Просто — нельзя! Когда мы всё это разрешаем: «Такова реальность», «Людям это интересно» — раковые клетки морального распада поражают все ткани нашего существования, нанося такой ущерб национальному «человеческому капиталу», который по своему урону несопоставим, в частности, с 20 триллионами рублей, направляемыми на решение проблем военной безопасности.

Я ни разу не слышал об общественных слушаниях на тему последствий того обстоятельства, что

   три четверти наших граждан не доверяют — это важнейшая экономическая категория — другим людям, а 59% — никому, кроме собственной семьи. Что семь из каждых десяти — испытывают повсеместное и всесословное чувство несправедливости по отношению к действующим по Конституции принципам устройства российской жизни.

   Вот более 60% молодых людей до 35 лет считают, что их благополучие не зависит от их личных усилий, трудолюбия, от одаренности и чувства ответственности. Для страны, жаждущей модернизации, не кажется ли это глубокой мировоззренческой катастрофой?

Современные красивые юноши и девушки не подозревают, что иммунная система программирования их поступков уже повреждена. В повестку обсуждения Госсовета эти проблемы не ставятся.

Отсутствие естественного чувства солидарности, элементарного сотрудничества, оголтелый эгоизм, а значит, и идущий за ним следом пофигизм расшатывают всю совокупность не только частных человеческих, но и социальных, любых других связей. Вы, наверное, наблюдали за тем, как в часы пик в метро люди сегодня не ждут, пока выйдут находящиеся в вагоне, а входят в него сразу же, попирая азы обыденной кооперации. Народ у нас — мы в этом убеждены — по природе своей душевный, отзывчивый, на пожарах помогает, обреченным детям собирает деньги. Но по итогам международных исследований негосударственной благотворительности, мы в прошлом году находились на 138-м месте из 153, опередив лишь несколько африканских стран.

— А вы не слишком категоричны?
— Увы, нет. Поскольку за всем этим стоят не оценочные слова, не — извините за стереотип — «очернительство», а болезненные последствия «того, о чем не принято говорить». По данным Следственного комитета, в 2010 году в России от различных преступлений пострадало более 100 тысяч детей и подростков, треть были направлены против их жизни и здоровья, а 1684 ребенка погибли. Еще 12 тысяч несовершеннолетних находились в розыске как пропавшие без вести, из которых полторы тысячи так и не нашли. По количеству самоубийств мы на втором месте в мире, а по суициду среди подростков в возрасте от 10 до 17 лет — на 6-м. Эти показатели в три раза выше, чем в Европе. На первом месте на континенте — по числу насильственных смертей, по тяжким депрессиям подростков, потреблению наркотиков, смерти на дорогах… У нас 80% из 370 тысяч, находящихся в детских домах, имеют живых родителей, а 4 тысячи из примерно 9 тысяч усыновляющихся… возвращаются обратно!

Да разве о содержании морали говорит только правоохранительная статистика? Причина каждого третьего разрушения семьи — тут мы тоже чемпионы: 54 развода на каждые 100 браков — измена, предательство супругов. Миллионы случаев слабости поведенческих скреп. Чего уж тогда не заняться рейдерством, не кинуть партнеров по бизнесу? Вы когда-нибудь задумывались над тем, почему у нас столь не защищены подростки и мужчины старше 55 лет? Трудно объяснить причины их беспрецедентно ранней смертности. Эти психологически неустойчивые группы для подпитки своего объективно тревожного самочувствия чрезвычайно нуждаются в больших объемах позитивного опыта. Они его не получают, а значит, девальвируется, усыхает напрямую ими неосознаваемый мотивационный драйв — он же смысл существования. Кто-то из психологов его точно обозначил как «ценностный посох». На руинах советского космоса не предлагаются новые мифы, необходимые людям утопии. В общество не поступают присваиваемые гражданами идеалы, которые не сводятся к качеству жизни. Срабатывает лишь так называемая негативная идентичность. Лев Гудков ее поясняет как «Против кого дружим».


На живую нитку

— Вы наверняка считаете, что моральное оскудение отрицательно сказывается и на экономике?
— Безусловно. Ведь оно опустошает самое главное — качество личности, ее конкурентоспособность в современном постмодернистском мире. Мы продолжаем носить феодальные вериги двойного сознания, двойной морали, двойных культуры и языка. Не случайно же произошел перенос в большой мир тюремных сленгов, а с ними и соответствующей этики. Пребывать в реальности сегодня, как, впрочем, и всегда в России,  — значит жить «по понятиям».

По данным Всемирного банка, которому нет оснований не доверять, до 45% нашей экономики находится в «тени», по мнению Росстата — до 25%. У нас непрозрачная система отчетности, фантастическое творчество главных бухгалтеров подавляющего большинства предприятий и организаций. О деньгах в «конвертах» неустанно говорили все премьеры, от Черномырдина до Зубкова. Россия, видимо, самая неизведанная фантомная страна с заниженными, «прибедненными» данными по поводу фактического положения дел. Конечно, если из уст начальства речь не идет о пафосно позитивном демонстрационном продукте. Убежден, что и наш национальный ВВП на самом деле много больше статистического.

— Но ведь действующий президент внушил надежду на то, что знает о реальности и не собирается это терпеть.
— Действительно, ровно год назад по всем телеканалам нам показали сверхоткровенный сюжет с участием главы государства, которому руководитель контрольного управления его администрации принародно докладывал о том, что из общего объема госзакупок — это более 10 миллионов контрактов — чиновники ежегодно воруют как минимум пятую часть — 1 триллион рублей. Ну и где победоносные реляции силовых и финансовых ведомств о пресечении колоссального ущерба обществу и казне?

Убежден, что помимо всех правильных слов, которые гарант Конституции часто произносит, он понимает: мошенничество и коррупция — давно уже не преступления, а составная часть сформированной в стране целостной системы жизни. Теперь это уже культурные предписания всеобщего поведения, негласный общественный договор — разрешение под видом запрещения: чиновникам и топ-менеджерам приватизировать функции неэффективного государства. Предоставление им права забирать «долю» — личную дань. Коррупция — это и есть, как в Средние века, один из налогов на плохую мораль.

Помните, приехав летом в Казань возложить цветы жертвам чудовищно погибшего теплохода «Булгария», самый известный российский культуролог Владимир Путин сказал: «Страшную дань мы платим за алчность и безответственность». И откровенно — теленачальникам: «У нас всё сделано на живую нитку». Находясь в эпицентре прошлогодних пожаров, дальновидно распорядился о прямой трансляции к себе в кабинет камер слежения за строительством новых домов, «иначе все деньги разворуют» — это цитата. Он прекрасно осведомлен о главном — нравах своей страны, о неформальной — подлинной, автоматически воспроизводящейся этической практике соотечественников. Недавно оба президента стали использовать слово «ментальность». Может быть, это вдохновит наши фабрики мысли подумать о том, что стоит за столь неприступным для науки понятием.

Конечно, отечественные экономисты, тем более политики-юристы, не могут посчитать, каким образом давно не замечаемая нами общенациональная терпимость к демонстрации насилия, криминалу — теперь они воспринимаются как погода, подспудные и неискоренимые страхи, депрессии элит влияют на пресловутый инвестиционный климат, другие составляющие экономической деятельности. Но все знают, как работает «бизнес по-русски». Интересно, в каких книгах, на каких научных форумах — безоценочно — описывается его технология? Скажем, мастерское умение сделать так, чтобы треть выведенных из дела средств была оформлена как будто бы в нем присутствующая? Как накапливается и где хранится искусство «оформления» изображаемой версии жизни? Как передается такой уникальный опыт молодым?
Вторая реальность

— Так кто же тогда ответствен? Все — значит, никто.
— Легче всего утверждать, что это ЦРУ и Кремль виновны в сопоставимом с двадцатыми годами прошлого века повреждении «человеческого фактора». При этом в мирное время. Но за кардинальную смену идеологем в постсоветскую эпоху отвечают все элиты, обладающие огромной властью — правом и возможностью интерпретации происходящего. Это ведь родные и не всегда униженные предприниматели, как и все их профсоюзы — РСПП, «Деловая Россия», ТПП, — согласны с тем, что в тысячах серий и сотнях фильмов они, кормильцы, представлены негодяями и моральными уродами. Это ученые молчат о том, почему не только почти все госструктуры, но и мы сами в своих повседневных поступках заставляем человека здесь мучиться. Не помогаем ему, не уважаем, в каждом видим потенциального злоумышленника и — кем бы он ни был — холопа. Это мои товарищи — авторы, редакторы, продюсеры через придуманную «вторую реальность» помещают страну в атмосферу попустительства. Это именно творцы в качестве чутких медиумов формируют у миллионов граждан ожидание того, что тебя непременно обманут, предадут, используют, унизят, отнимут… А в ответ — естественно, возникают подозрение, истерика, агрессия. И все это, в сущности, экономические категории.

— Ну и что делать?
— Для начала снять жесточайшую цензуру с этой темы. Растабуировать ее и ужаснуться всем народом. Невидимое разрушение общественной морали — такое же несчастье, как гражданская война! Еще и потому, что неочевидное. Необходимо срочно дать слово психологам, нециничным социологам, другим объективным диагностам. Важно осознать, что есть не менее важные вызовы и куда более опасные последствия, чем результаты действия политтехнологий и избирательских процедур.

Недавно я поспорил со своей приятельницей, утверждая, что скотоложство у нас появится на экранах только в следующем сезоне, а убийство в прямом эфире — конечно же, за деньги и с согласия жертвы — года через два-три. Она мне ответила, что я романтик и настоящей жизни не знаю.

Беседу вел Георгий Ильичев
"Новая газета"