Владимир Семенович Высоцкий еще при жизни  стал вполне себе мифологическим персонажем. Его смерть удостоверила и освятила сей факт. Его похороны превратились в церемонию то ли коронования, то ли инаугурации на столь высокое местоположение.
Признание сменилось преклонением и поклонением, которое не ослабевает уже более трех десятков лет. На этом собственно и решили сыграть инициаторы первого художественного фильма о покойном поэте и о живом мифе.
Автор сценария Никита Высоцкий, представляя фильм в кинотеатре «Октябрь», сказал, что картина об отце получилась именно такой, какой он ее задумал, какой он ее надеялся увидеть.
***
От сценаристов такое редко услышишь даже тогда, когда речь идет о безусловной удаче экранного создания.
В данном случае, как я могу догадаться, сын думал и мечтал о достойном памятнике для своего великого отца. Чтобы он был абсолютно узнаваем внешне – раз. Чтобы в нем чувствовалась внутренняя мощь характера – два. Чтобы в нем проглядывало что-то богоподобное и нечто богоборческое – три.
Немного зная о вкусовых предпочтениях и о художественных амбициях креативных продюсеров Константина Эрнста и Анатолия Максимова, могу предположить, что хотелось им.
Им хотелось, чтобы случилось кино. Им желалось чистой, родниковой  кинематографичности в высокой степени искусства. И в столь же высокой степени общенационального признания их искусства. И если, мол, никак не получается родить и взрастить национальную идею, то вот вам – общенациональный герой.
***
В этой ситуации создатель двух «Бумеров» Петр Буслов понадобился как режиссер-оформитель, способный согласовать и привести к общему знаменателю совпадающие, но не тавтологичные интересы лиц вовлеченных в производственный процесс. Петр Буслов как режиссер – энергичен, динамичен, обожает крутые виражи, острые монтажные стыки…
Он – то, что надо. Для этого продюсерского проекта.
Из чего следует, что он со своими профессиональными навыками и личным темпераментом – одно из средств, один из инструментов. Как и актеры (включая неназванного в титрах исполнителя главной роли), как и оператор, как и пластические гримеры, которым в титрах повезло больше. И т.д.            
Успешнее всего решена задачка достижения неправдоподобного подобия самого Высоцкого. Действительно, тип и прототип – близнецы-братья. Впечатление такое, когда смотришь на экран, будто Высоцкий не сыгран актером, а нарисован и вылеплен. Тот же эффект узнавания, что и в музее восковых фигур. Только там мы видим остановленное мгновение, опознаем застывшего фигуранта, утонувшего в немоте.
А тут?.. «Движенья быстры. Он прекрасен. Он – весь как божия гроза». К тому же искусно сконструированная фигура Высоцкого – может говорить, петь, гневаться и смеяться.  
Первый пункт пожелания сценариста, стало быть, исполнен: копия почти неотличима от оригинала.
Идем дальше.  Как иносказательно дать представление о внутренней мощи героя и стремительности его порывов.
-- Ему, что ли, коня подводят?..
-- Нет. Он седлает голубой «Мерседес». Его мчание по улицам столицы со скоростью реактивного истребителя (так, по крайней мере, ощущается) – один из запоминающихся аудиовизуальных мотивов картины.
Другой столь же впечатляющий мотив – взлет и посадка «Боинга». Не уверен, что момент отрыва машины от бетонки снят оператором, а не смоделирован посредством компьютерных программ. Так или иначе, но авторам удалось намекнуть на тот надрыв, на те гигантские усилия, с которыми Высоцкий поднимается над обстоятельствами и обязательствами, над самим собой. Это такая эмоционально-зрелищная поддержка сюжетных перипетий, которые сами по себе ничего не стоят без непреодолимых препятствий. Былинному герою по штату положены серьезные противники.
Один из них – КГБ в лице двух полковников в штатском. Тот, которого играет Владимир Ильин, -- характерный герой, карьерист, туго знающий свое дело и тупо его исполняющий. А тот, что представлен артистом Андреем Смоляковым, -- персонаж с чертовщиной. За обоими – могущественная (на тот исторический момент) организация, всесилие которой позволяет ее агентам манипулировать поступками практически любого человека. Но не Высоцкого.
Проблемы, которые создает Высоцкому хунта из двух полковников, в конце концов, решаемы. А одного из них (того, кто с чертовщиной) человек с лицом и с голосом Высоцкого даже вроде бы перевербовывает. По крайней мере, нравственно его как-то отрезвляет и что-то человеческое в нем пробуждает. Правда, это очень натужная сцена. Ну, да ладно. К ней дело шло. Не отказываться же было от нее только потому, что она лежала на поверхности.  
Авторы дают понять, что для Высоцкого вырваться из когтей КГБ – службишка, не служба.
Служба была позади – когда он умер за год до своей смерти. В него вогнали ампулу адреналина, и он, вспомнив (на уровне подсознания), как некогда, рвя жилы, вытаскивал из болотной жижи буксующий грузовик, вытащил себя из комы после восьмиминутной остановки сердца.
Напасть под названием «наркозависимость» -- штука посильнее, чем советская власть со всеми ее репрессивными возможностями и идеологическими  примочками.  
Это хуже, чем напасть. Это – пропасть.
В поединке с этой зависимостью он обречен был погибнуть, чтобы затем, спустя три десятка лет вернуться виртуальным гостем к нам, живым, в фильме «Высоцкий. Спасибо что живой».
Понятно, что авторы были одержимы той же идеей, что и их герои, вытаскивавшие Высоцкого в люксе бухарской гостиницы из клинической смерти. Понятно, что героическая работа над фильмом вторит этому сюжетному повороту.
Возвращение осуществлено профессионально, технично и с большой рекламной помпой. Фокус удался. Он действительно как живой. И кому сказать спасибо, что живой?
В первую очередь, думаю, пластическим гримерам и компьютерным умельцам. В последнюю – безымянному артисту, который на своих плечах носил голову Высоцкого?..  
Засекретили имя туловища, чтобы зрители не отвлекались от героя?.. Чтобы думали, что Высоцкого играет Высоцкий?.. А добились того, что зрители только тем и занимаются, что гадают: Безруков, или…
Ладно, оставим эту угадайку для особо любопытных журналистов и зрителей. Спросим другое. Вот он такой похожий на себя пришел. И что?
Что он нам сказал?.. В общем, ничего существенного.
Что сказали авторы?
Сказали следующее: вот вам человек, который мог делать все, что не могли себе помыслить его современники. Для которого нет слова «нельзя». Он мог зарабатывать большие деньги, мог жениться на французской кинозвезде, мог приобрести Мерседес, мог гонять на нем с превышением скорости, мог не бояться КГБ.
Смог отсрочить собственную кончину.
И это все, что они смогли сказать?..
Как-то ничтожно мало в сравнении с теми техническими усилиями и творческими талантами, что они затратили на клонирование феноменального человека. И неизмеримо меньше того, что он сказал своими сбалладами.
Надо ли было тревожить загробную жизнь поэта только для того, чтобы посмаковать его земные подвиги и потешить тщеславие тех, кто овладел технологией кинематографического клонирования?..                  
***
Мы до конца не понимаем, чем славен статус мифологического божества. Не понимаем, что мифологический герой не подчиняется закону гравитации – как физической, так и моральной.
Легко было древнегреческим богам. Жили себе на Олимпе, откуда снисходительно поглядывали на землю и принимали некоторое участие в земных делах. Иногда  позволяли себе притворяться простыми смертными.
Мифологическому Высоцкому довелось сполна отведать земной юдоли. Он жил на разрыв, потому, что жил между Небом и Землей, не сознавая того.
При жизни Высоцкий более всего жаждал признания как автор, а толпы боготворили его как героя.
Это как если бы Зевс, или другой олимпиец, захотел бы стать всего лишь Гомером.
Высоцкий, будучи Громовержцем, захотел быть еще немножечко и Вознесенским.
В фильме своего имени он – немножечко сверхчеловек.