Политическая смерть Прохорова была непредумышленным убийством Кремля. Как в бытовой драме, Сурков мог бы сказать суду в оправдание: «так получилось, граждане судьи, не убить было нельзя».
Дело не в Ройзнаме – и списки тут не причем.
Кремль, власть, подконтрольное телевидение и его ретивые работники поверили в собственную ложь. Так бывает в жизни. Они долго убеждали нас, что от слов демократия, выборы, либерализм и олигархи у простого человека рвотный рефлекс, поэтому, решая создать или возродить «Правое дело», были уверены, что 2,5%, которые соберет Прохоров, убедят весь мир, что мы идем своим путем, и «все у нас путем и под Путем». Не приживается либерализм, хоть убейте! Нам объяснили про лихие девяностые, и избирателю, и всему миру оставалось только узнать еще одну новость, подкрепленную процентами голосов, что в либералы идут одни маргиналы, сколько им денег не дай – не проходят. Но Прохорова вдруг начали слушать, он нашел интонацию и верные слова. На него сработало сразу несколько факторов:
– новый человек, без жены с собственным бизнесом;
– неподкупный, ему дать взятку нельзя;
– за ним стоит успех, во всех делах, за чтобы он не брался:
– олигарху доверия больше, чем чиновнику;
– молод, в конце концов.
И он сказал: давайте не ругать, а делать. Я не оппозиционер, я делатель. «Программа граждан для граждан» Основной пафос Манифеста губительный для всех башен Кремля – прозрачность. И интонация  - мы стоим на грани катастрофы. Негативное ощущение от жизни в России у всех. От чиновника, который не знает можно еще красть или уже нельзя, до всех остальных – кому давать и сколько? Тотальное недовольство, недовольство всем и всеми институтами: где успех, назовите хоть одно направление? Недовольный тон прохоровского Манифеста оказался созвучен и ярок, а в Кремле вчера казалось – «идей нет, апатия, демократия – бранное слово». К Прохорову стали прислушиваться, рейтинги его росли и даже те, кто не верил в «кремлевский проект», те, кто отвергал его, убеждал не идти на выборы, следили за «Правым делом» и на последней декабрьской неделе привели бы к избирательным урнам очень многих. Съезды партий Яблока и ЛДПР показали убогость конкурентов, а «кремлевский проект» набирал обороты. И Ройзман был нужен для того, чтобы кто-то мог от партии сказать – вот стою я перед вами простой русский Ройзман и иду до конца, на все иду, чтоб без наркотиков. Жестко, но, правда.  И правда начала работать. Кремль опомнился, а что если голоса будут не нарисованы, а собраны по правде. Кто терял больше всех? «Едро». Более того, голоса за Прохорова – это были не протестные голоса, не истеричные. Манифест откусывал от всех партий по большому куску избирателей и «Правое дело» надо было немедленно убивать, потому что 25% получалось легко, а так возможно и больше. Что в итоге могло быть? Передать голоса, настоящие, а не нарисованные Медведеву? Даже если передать, в стране появлялся настоящий лидер с легальными деньгами и программой постепенных внятных преобразований. Нужно это Кремлю? Нет. Таких людей надо убивать. Что и было сделано по классической процедуре с засланными казачками. Одно мы узнали после безвременной политической кончины олигарха – важна не музыка, а исполнение.
Григорий Каковкин, писатель, сценарист, член КиноСоюза